Соломея и Кудеяр

Порубежник покачивался в седле, погруженный в себя, и не радовало его ни ясное и теплое пока еще солнышко, ни пение птиц в густых зарослях по сторонам, ни богатство поскрипывающего по узкой серой дороге обоза, добрая половина которого принадлежала ему и замыкающим колонну боярским детям, в несколько голосов тянущих бесконечную походную песню-загадку:

– Я-а на слу-ужбе был… Сено там косил… Ох, ты ж боже мой… Я-а на слу-ужбе был, там грибы варил. Ох, ты ж боже мой… Я-а на слу-ужбе был, там… Сапоги сносил! – додумал один из бояр, и остальные со смехом закончили: – Ох, ты ж боже мой! Я-а на слу-ужбе был… Лошадь там кормил…

Именно в выдумывании и добавлении все новых и новых строчек о службе и заключалась вся эта песенная игра.

– Придержите коней, с боярским сыном перемолвиться желаю…

Кудеяр вздрогнул от прозвучавшего рядом голоса – он и не заметил, как с ним поравнялся юный князь. Порубежник оглянулся на своих холопов – Духаня и Ежан послушно отстали, – приложил ладонь к груди, слегка склонил голову:

– Доброго тебе дня, князь Иван Федорович.

– И тебе того же, храбрый Кудеяр. – Мальчишка тоже оглянулся на холопов и тихо спросил: – А правду ли сказывают, что ты колдун умелый?

– Кто-о?! – От услышанного вопроса все прочие мысли разом вылетели у боярского сына из головы.

– Слухи бродят, служивый, что не берет тебя ни пуля, ни стрела, ни копье, ни меч вострый. Что оттого ты и храбр безмерно, и един супротив сотни бросаешься.

– Кабы так, княже, я бы не отказался, – со слабой улыбкой покачал головой молодой воин. – Да токмо нет на мне никакого заклятия, а коли и есть, то не особо и помогает. Две дырки от стрел ныне уже заросли, пика дыру в плече о прошлый год оставила, рана сия еще беспокоит, ныне же поперек спины след от сабли сизый идет, и нижнее ребро тако ноет, словно сломано.

– Так дозволь, тебя лекарь мой осмотрит, – предложил мальчишка. – Батюшка еще три года тому из Самарканда выписал. Араб зело ученый, всего Авиценну наизусть помнит, Абдул-Латифа и аль Салаха через день цитирует, сам трактат о нутряных болезнях сочинил. Коли не врет, конечно.

– Таковой мудрец мне явно не по кошелю, – покачал головой Кудеяр.

– Ничто, – отмахнулся князь. – Все едино с нами ездит, хлеб дармовой ест да строчит свитки один за другим, бересты на него не напастись. Пусть хоть иногда, да потрудится.

– Благодарствую, коли так, Иван Федорович.

– Коли не колдун ты, боярин, то каковой такой хитростью татей раз за разом бить исхитряешься, на число ворога не глядя?

– Хитрость невелика, княже, – с легкостью поведал Кудеяр. – Несколько правил главных соблюдать надобно. Никогда не нападать там, где ждет тебя степняк и ко встрече готовится. Коли уходит татарин и силой главной обоз прикрывает, то надобно заслон не тревожить, колонну обходить и в голову али в середину удар свой наносить. А коли наступает, то пропускать и в спину разить. Не ждать, пока воедино басурмане сберутся. Едва заметил – всей силой дозор сбивать, в землю втаптывая, а опосля прикрытие, затем подмогу, а там и заслоны последние… Раз за разом всем своим кулаком единым малые кусочки чужой рати истребляя.

– У тебя три десятка всего порубежников имелось, татар же две сотни шло… – недоверчиво припомнил мальчишка. – Мыслится мне, каждый кусочек маленький от рати басурманской куда как больше всего воинства твоего получается!

– Татары не умирать, они грабить сюда приходят, – повторил недавно услышанные слова Кудеяр. – Коли видят, что насмерть биться придется, бегут сразу, до последнего вздоха не дерутся. Броня крепкая, мастерство ратное да храбрость русская – вот главное колдовство наше, каковое силу сразу втрое увеличивает. И выходит, что не тридцать порубежников у меня под рукой, а почти что сто! С сотней же боярской и супротив двух басурманских сотен выйти не страшно. Пусть господь рассудит, кто после сечи такой последним в седле останется.

– Тридцатью против двухсот? Я бы не рискнул… – покачал головой княжич. – Вестимо, ты и вправду смерти ищешь, как все о тебе сказывают.

– Может, и ищу, – пожал плечами боярский сын.

– Ну и как?

– Как видишь, княже, – развел руками Кудеяр. – Не везет.

Мальчик расхохотался:

– Ты ровно на судьбу свою сетуешь, что от меча басурманского хранит!

– Не сетую, княже, – тоже улыбнулся боярский сын. – Коли боги не награждают меня смертью, вестимо, иной какой замысел имеют. Я подожду.

– Значит, нет никакого колдовства, Кудеяр?

– Крепкий доспех от умелого кузнеца, Иван Федорович, в сече надежнее любого заклинания будет, – провел ладонью по груди порубежник. – И зерцала зело полезны на местах мягких, на животе да боках. Ну, и с сабелькой да рогатиной, знамо, дружить надобно.

– Научишь? – кратко спросил мальчик.

В этот раз Кудеяр посмотрел на юного князя с искренним удивлением:

– Нешто для тебя, Иван Федорович, самых лучших учителей не отбирали?