Solomon (Isetzkij) Lenin i ewo semja (Uljanovi)

Между тем еще до моего отъезда я был намечен по списку большевиков кандидатом в гласные Василеостровской городской думы. Дело в том, что было решено разбить весь Петербург на отдельные коммуны с само­стоятельными муниципиями. Я согласился и уехал и вскоре в мое отсутствие был избран.

В Стокгольме спустя некоторое время был назначен социалистический съезд (не помню точно его назначе­ния, кажется, о мире), на который от Петербургского Совета солдат и рабочих был делегирован покойный О. П. Гольденберг (классический большевик) и другие. Он привез мне известие об избрании меня в Думу и вместе с тем предупреждение от моих друзей не воз­вращаться в Россию, так как в связи с возникшим преследованием (скрывавшегося от ареста) Ленина, Троцкого, Козловского и других Керенский подписал постановление арестовать и меня при въезде в Россию. Конечно, это было вздорное постановление, так как я абсолютно не принимал участия в ленинском движе­нии. Но, по настоянию моих друзей, а также и Гольденберга, я остался в Стокгольме и, таким образом, снова, волею Временного правительства, стал эмигран­том. Меня стала травить русская печать определенного направления с «Новым временем» во главе, которое валило на мою голову самые нелепые обвинения.

ГЛАВА 12

Большевистский переворот. — Я в Петербурге. — Встреча с Лениным. - Он совершенный диктатор. Он приглашает Красина и меня в правительство. — Мы отказываемся. — «Бей, ломай все, — что разобьется, то хлам!» — Я напоминаю об его словах о «максимализме». — Ответ Ленина: «…тот Ленин умер, больше не существует!» и «новый Ленин». — Он уг­рожает мне за мои взгляды Урицким (ЧК). — Нэп и последний привет Ленина мне.

Большевистский переворот застал меня в Стокгольме. Вскоре я поехал в Петербург, чтобы выяснить себе ис­тинное положение вещей. Я довольно подробно описы­ваю то, что я там увидел, в моих воспоминаниях «Сре­ди красных вождей». Там, между прочим, я привожу мой разговор с Лениным на злобу дня. Но в цитирован­ных моих воспоминаниях, где мои объяснения с Лени­ным были только одним из эпизодов, я по необходимо­сти говорил о нем весьма сжато, упуская много харак­терных подробностей.

В данном же труде, посвященном специально Лени­ну, я добавлю кое-что, вносящее известные черты в его характеристику.

— Ага, вот и вы, — сказал он, — давно бы пора… Будем вместе работать? Вы, надеюсь, притянете и Ни­китича (Старинная партийная кличка - псевдоним Красина. — Авт. ), который глупо стоит в стороне и не хочет примкнуть к нам… Ну, а вы? С нами, не правда ли?

— Я ничего не могу пока сказать, Владимир Ильич, мне надо оглядеться, я для того и приехал…

— А вы виделись уже с Никитичем? Да! (Я под­твердил кивком головы.) Ну, воображаю, сколько кис­лых слов он вам наговорил о нас… Но и вы и он дол­жны примкнуть к нам…

Вот здесь-то у нас и произошел разговор, приведен­ный мною в моих воспоминаниях («Среди красных вож­дей»), который я частично воспроизвел и в настоящем труде, и который я теперь дополню.

Говорил со мной в этот раз Ленин резко, тоном на­стоящего и всесильного диктатора.

— Допустим, — говорил он, — что не все уклады­вается в ваше и Никитича понимание… Что делать: для молодого вина старые мехи малопригодны, слабоваты они, закон истории… Но нам нужны люди, как Ники­тич и вы, ибо вы оба люди-практики и делового опыта. Мы же все, вот посмотрите на Менжинского, Шлихтера и прочих старых большевиков… слов нет, все это люди прекраснодушные, но совершенно не понимающие, что к чему и как нужно воплощать в жизнь великие идеи… Ведь вот ходил же Менжинский в качестве наркомфина с целым оркестром музыки не просто взять и получить, нет, а реквизировать десять миллионов… Смехота… А посмотрите на Троцкого в его бархатной куртке… Ка­кой-то художник, из которого вышел только фотограф, ха-ха-ха! Даже Марк (Елизаров) ничего не понимает, хотя он и практик, но в голове у него целый талмуд, в котором он не умеет разобраться…

Среди этого разговора, держась все время настороже, чтобы не сказать чего-нибудь, что могло бы меня свя­зать каким-нибудь необдуманным обещанием, я обратил его внимание на то, что, насколько я успел заметить и понять, вся деятельность большевиков у власти пока что сводится к чисто негативной.

— Ведь пока что — не знаю, что будет дальше, — вы только уничтожаете… Все эти ваши реквизиции, конфискации есть не что иное, как уничтожение…