Сомнение Гурова

Пока его смерть, так же как и убийство Желизняка, больше походила на месть. Тут даже место для совершения преступления было выбрано символично – православное кладбище. Тут стоило учесть, что Писарев носил крест, а убит был таким способом, которым мусульмане казнят неверных. Его тело лежало под крестом, установленным на могиле. Вывод тут напрашивался даже слишком очевидный. Участкового убили именно выходцы из Средней Азии за то, что он постоянно грабил их единоверцев.

Что-то подобное имело место и в случае с Желизняком. Все обстоятельства его убийства указывали на то, что ему мог перерезать горло чеченский бандит из мести за предательство.

Возможно, именно эти версии стали бы основными на начальном этапе расследования преступлений, если бы не одно «но». На местах обоих преступлений были оставлены записки с набором цифр, которые однозначно являлись какими-то шифрованными посланиями. Этим явно озаботился убийца. Лишь когда удастся разгадать, что именно он хотел сказать этим, будут намного понятнее все остальные обстоятельства данных трагедий.

Очевидным был и еще один факт. Убийцу обоих офицеров полиции следовало искать среди их знакомых. Желизняк не пустил бы вечером к себе в дом человека, которому не доверял. Писарев не пошел бы после службы на кладбище, если бы встреча, назначенная кем-то в таком странном месте, была для него неважна. Если бы он хоть самую малость сомневался в собственной безопасности, то непременно взял бы с собой табельное оружие для элементарной страховки.

Получалось, что убийца знал обеих своих жертв и пользовался у них доверием, но связи между ними пока найти не удавалось. Сурков все еще продолжал копаться в прошлом погибших офицеров, но на данный момент ничего важного, связывающего их, не нашел. Он обещал Гурову сделать подробный доклад завтра утром. Теперь сыщику оставалось довольствоваться уверением аналитика в том, что очевидных контактов между двумя убитыми полицейскими нет никаких.

Несмотря на то, что Строева велела Станиславу ничего не покупать к ужину, тот принес с собой фрукты, коробку пирожных и бутылку коньяка. Мария пожурила Крячко за ненужные траты, но место на столе для принесенных им продуктов нашла. Ужин прошел без разговоров о делах. Супруга Гурова была абсолютно уверена в том, что обсуждение любых негативных тем во время приема пищи существенно вредит здоровью, и давно запретила друзьям поднимать какие-либо серьезные вопросы за столом.

Поэтому разговор о расследовании двух преступлений начался лишь тогда, когда вся компания перебралась в гостиную с чашками кофе в руках, предварительно плеснув туда коньяку по собственному вкусу. Гуров сразу потребовал от Станислава, чтобы тот рассказал все, что смог выяснить о Писареве.

Оказалось, что друзей у участкового среди коллег не было, зато его всегда любило начальство. Даже если руководство отдела менялось полностью, то Писарев всегда оставался на хорошем счету. Не сказать, чтобы сослуживцы его терпеть не могли, но и особо теплых чувств к нему они не питали.

Он, со своей стороны, держался с коллегами ровно, отстраненно и сухо. Ни о его личной жизни, ни о том, как Писарев проводил свободное время, никто ничего толком не знал.

Сослуживцы погибшего участкового вообще считали, что он интересовался только женщинами. Писарев почему-то слыл еще тем бабником, хотя никогда не хвастался своими успехами. Никто из его коллег даже не знал, есть ли у него любовница.

Поводом для таких выводов, вероятно, послужил тот факт, что сослуживцы часто видели Писарева в обществе самых различных дам. Причем в большинстве случаев участковый и эти женщины вроде бы довольно тепло относились друг другу.

Впрочем, без исключений не обходилось.

– Мне рассказали, что несколько раз Писарева поджидали женщины около отдела и закатывали ему сцены, устраивали истерики, иногда даже с мордобитием, – с усмешкой сказал Крячко. – Однажды такое даже в самом отделе произошло. Капитан решил поухаживать за молодой сотрудницей отделения по делам несовершеннолетних Яной Сотниковой, но, видимо, в чем-то перегнул палку. По крайней мере, девушку его приставания оскорбили настолько, что она прямо в коридоре залепила Писареву пощечину.

– Умница, очень правильная девочка! – заявила Мария.

– Думаешь, это женщина его на кладбище заманила? – покосившись на жену, спросил Гуров Станислава.

– Не исключено, – ответил Крячко. – Наверное, женщине проще всего было бы это сделать, и все же я так не считаю. Сейчас не девятнадцатый век, и даже не времена СССР, чтобы тайком от всех на кладбищах свидания назначать. Отелей теперь пруд пруди. А вот для своих темных делишек он туда притащиться вполне мог.

– Этот участковый еще чем-то кроме грабежа гастарбайтеров занимался? – поинтересовался Гуров.