Сомнения@Google

– На игроманию смахивает, может, он нас включает? Вообще, не мы хозяева депозита? Посылаем приказ дилеру: купить или продать, а ощущение, что деньги становятся бесхозными! – Егор встал у окна, смотря вдаль, зацепившись взглядом за какую-то точку. – Бредем в потемках, невыносимо!

– Выводы, предположения, сомнения! Как все знакомо!

– Будь у меня программная машина, по перекачке депозитов из одной собственности в другую, появился бы соблазн скорректировать ее алгоритм, упростить судьбу неудачников. Новичка видно по безрассудности, неуверенности. Потом несложно вычислить мандраж, страх просачивается через приказы на открытие позиции и нервозность закрытия. Зачем его выводить в рынок? Чтобы оставлять себе жалкие посреднические? Исход один – сольет в ведро с общей окрошкой. Так пусть в мое ведро сливает свои бабки!

– Дилер виноват? Твой ответ! После того как вчера прорыв был?

– И да, и нет.

Ее лицо изменилось. Она привстала, пальцы впились в спинку кресла, почти выкрикнула:

– Не может быть! – догадка озарила ее лицо. – Погоди! Чокнутый. Весь депозит? На полное плечо? На новостях? Намекал сыграть, сейчас я поняла! Словчил, выставил из дома, иди на Родительское собрание?

Егор отвел взгляд.

– Я не могла предвидеть, что способен на такое!

– Все нормально, молчи, – попытался вставить он.

– Нормально? Переводишь стрелки на дилера, на игроманию! Посмотри на свои ноги! Надел разные носки, так торопился?

– Не наговори лишнего!

– Где лишнее? Про носки?

– То, что слышу! Я не дальтоник! Так получилось! Носки очень похожи друг на друга, спутал!

Лика не обращала на его слова внимания, он сидел, опустив голову.

– Так получилось? Я в школе бегаю, учителей уговариваю, а этот… этот с ружьем уселся! Науправлялся активом? Подчистил. Иди продай эту железную палку, свое ружье. Кому она нужна?

– Мне! Угомонись!

– Не хочу слышать. Лепет! Как тебя прозвал тот типчик, помнишь? Тогда вы спорили о будущем рубля? Заковыристое прозвище. Евроэмбрион! Он прав! Ты, помешанный на газетах. Свихнутый лирик! Продул все! Всегда это делал! Верил газетам, и что тебе дадут кредит на производство, что рабочие места создашь! Ввязывался в авантюры. Тебя разводили. Всегда. Даже твой брат! Мой муж – наивный болван! Только что продул маленькую кучку долларов, на которую мы могли… Песика? Отлично! – Подражая мужу, она хлопнула ладошками. – Вот он вырастет, станет взрослым. – Егор насторожился. – Большим, как ты говоришь, лохматым. Маленький вопросик: чем будем его кормить?

– Не начинай! Ты – не ненормальная баба!

Табуретка полетела на пол, разобранное ружье клацнуло железом. Егор напрягся, вскочил. Она подняла руки, сжав кулачки, пытаясь защититься. Он прыгнул вперед, сильно обнял ее, прижал, подхватив, перенес на диван.

– Брэк! – Настойчиво и сильно спеленав ее в своих объятиях, добавил примиренческим тоном: – Угомонись же! Я расскажу! Сама себя накрутила! О, ужас, Волька… все пропало!

– Хотел ударить! Я видела твое лицо! – Она закрылась ладонями, смотрела сквозь пальцы, смелея, спросила: – Точно не трогал депозит?

– Не делай набитую дуру из себя! На тебя не похоже. Всему виной страхи. Поддаемся манипуляциям внутренней мотивации, засыпаем, просыпаемся и живем с ними. Нам деньги нужны? И что? Всем надо! С ума сходить не стоит.

– Не тяни, – сказала чуть слышно, повернула голову, посмотрела снизу вверх.

Она лежала на спине, положив голову ему на колени. Он проигнорировал ее вопрос.

– Удача последней сделки – самообман! – он порывисто скомкал пачку из-под патронов, бросил ее в перевернутую табуретку. – ФРС полвека мутит со ставками, Алан Гринспен – бог монетарных новостей. Для нас его речи – вынос мозга и смерть депозиту. Маркетмейкеры или хедж-фонды, пользующиеся инсайдом, получают инфу от продажных политиков и гоняют шары в несколько миллиардов на оттенках его речи. Хороша компания! Мы с какого боку-припеку на их празднике обменного ларька?

– Пользуемся не тем, чем надо?

– Для начала используют нас. Депозит «имеют», как им хочется, с нашего полного согласия. Позиционируют образцового посредника, подсовывают протухшие новости, вдобавок неточно переведенные, подогревающие эффект нашего присутствия: «Омэриканский рынок акций отыграл утреннюю потерю!» Какую? На какой теме? На каких ожиданиях? Это непонимание сидит внутри нас. Интуиция? К чертям! Голая интуиция – это провинциальная проститутка, кто поманит из столичных, туда и пойдет.

Она мягко убрала его руки. Встала и подняла кухонную табуретку.

Егор не мог остановиться:

– Не умеем брать нужную информацию, как безмозглые овцы, едим сено с хозяйского терминала в виде отрывочных комментариев в рваной газете новостного окошка.

– Твои умозаключения увлекательны! Посмотри за окно! Мир стремительно меняется! При чем здесь газеты?

Он не ответил, заходил по комнате, меряя ее нервными шагами.

– Не за этими стеклами. Тут часы другие. Тикают по-своему, как и вся действительность.