Сон

Он чувствовал, как в нем закипает раздражение. Возможно, дело было даже не в Лере, не в ее неожиданном и таком неприятном визите, а в нем самом – в собственных мелких, докучливых неприятностях. Он больше не ощущал привычного уравновешенного жизненного ритма, не было той основательности и надежности, что он так ценил. Все вдруг стало каким-то шатким и зыбким, как веревочный мост под ногами.

– Ты знаешь, я много думала о наших с тобой отношениях.

– Нет у нас с тобой никаких отношений, – нетерпеливо перебил он Леру. – Давно закончились. Ты забыла?

Лера, лукаво улыбаясь, непринужденно покачивала острым лакированным носком своего сапожка.

– Ну, зачем же так грубо? Закончилось, но не все. Дело в том, что я беременна.

Он несколько мгновений молча смотрел на Леру, как бы пытаясь полностью проникнуться ее мыслью, затем громко рассмеялся. Его смех звучал резко и вызывающе. Лера спокойно наблюдала за ним, ее взгляд как будто говорил: "Ну что же, посмотрим, кто будет смеяться последним".

– Ты, конечно, ничего не могла придумать более идиотского. Беременна она! А я-то здесь причем? Ты думаешь, я буду выяснять у тебя, сколько месяцев твоей беременности, высчитывать мой это ребенок, или не мой. Даже и не думай. Я и так знаю, что не мой. Надеюсь тебе все ясно? А дураков поищи в другом месте.

– Значит, ты так? Без всяких переговоров?

– Интересно, а что ты хотела? Что ты хотела получить от меня? Деньги, наверное? Так ведь?

– Нет, не деньги, – Лера, вздернув подбородок, вызывающе смотрела на него.

– А что же? Уж не думала ли ты, что я, потеряв голову от счастья, тебя в ЗАГС поведу?

– Почему бы и нет? Ребенок-то твой! Твой!

– Ну-ну.

– Ладно, – с угрозой в голосе произнесла Лера, поднимаясь с кресла и подходя к нему, – не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

– Позволь тебе напомнить, что время месткомов и горкомов давно прошло.

– Ничего, мы еще посмотрим, кто будет всю эту кашу расхлебывать. Я не собираюсь одна отдуваться. Тебе это ясно?

– Ну-ну.

Она ушла, как в прошлый раз, гулко захлопнув за собой дверь.

6

Прошло несколько месяцев. Жизнь вроде бы начала возвращаться в свою обычную колею, он каждый день уверенной походкой входил в свой кабинет. Мало-помалу порядок наступал во всех его делах. Он четко осознавал, что причина этого – он сам, его теперь уже нормальное внутреннее состояние, так происходит потому, что закончились его ночные кошмары. Конечно, глупо было для делового человека оставаться в "привязке" к каким-то снам, но так было, и он, по крайней мере, сам с собою должен быть честен в этом.

Минуло уже немало времени с тех пор, как он в очередной раз проснулся в холодном поту. Он даже стал забывать о них. Легкость и радость были в душе, бодрость во всем теле, не хотелось думать и вспоминать о пережитом внутреннем надрыве, тревогах и печали. Вот бы так было всегда!

Но однажды, уже в самом конце зимы, сон пришел опять. Все то же – темная ночь, улица, освещаемая лишь светом габаритных огней, грохот рессор по дороге, и он, беспомощный и жалкий. Он вновь весь в поту вскочил в ужасе с постели. Ему казалось, что он все еще слышит шум машины, ощущает удары собственного тела об дорогу, четко видит беспорядочные движения своих рук и ног, увлекаемые мощной силой. Он приходил в себя медленно, много медленнее, чем когда бы то ни было. Наверное, ему, действительно, пора к психиатру. Надо, наконец, признаться самому себе в этом. Пора обратиться за медицинской помощью, пока он окончательно не сошел с ума.

Светало. Город просыпался за его окном. А он все сидел в кресле у окна и думал о самом себе. Раздался обычный сигнал домофона. Он не спеша подошел к нему, медленно нажал кнопку:

– Артем Николаевич, пожалуйста, скорее выйдите на улицу, – услыхал он слегка взволнованный голос своего водителя.

– Что случилось?

– Да здесь… ребенок…

– Что за чушь? Какой ребенок?

Он, не одеваясь, торопливо открыл дверь дома, пересек заснеженный двор, отворил узорчатую металлическую калитку и оказался лицом к лицу с Мишей. На руках он держал ребенка. Коляска с припорошенным снегом козырьком стояла здесь же.

– Как же он здесь оказался? Наверное, замерз?

– Да нет, шевелится. Пока вы выходили, я посмотрел. Одеяло очень теплое, толстое.

– Надо позвонить в полицию. Возможно, малыша кто-то похитил, а потом подбросил. А пока давай занесем его ко мне. Не замерзать же ему здесь. Давай быстренько заходи, а я возьму коляску.

Они торопливо вошли в дом. Он заглянул в коляску, нет ли в ней молока для ребенка, или другого детского питания, – малыш, наверное, уже проголодался. В коляске лежала бутылочка с молоком и коробка со смесью, там же на белой простынке была и записка: "Извини! Воспитать сына одна я не смогу, отдаю его тебе. Надеюсь, ты о нем позаботишься. Ребенок твой. Прощай. Лера". Он несколько раз перечитал записку, с трудом осмысливая ее содержание. Так, значит, это Лера подбросила ему ребенка. Как же она может так поступать? Ведь она же мать! И что же делать теперь ему?