Сон № 9

Бунтаро с Матико наверняка уже в самолете «Японских авиалиний», где-нибудь над Тихим океаном. Когда я пришел домой после встречи с господином Райдзо, Бунтаро был на грани срыва, хотя до прихода такси оставалось еще девяносто минут. Что будет, если зависнет компьютер? Если сломается монитор? Если пойдет дождь из мурен, отплясывающих чечетку? Матико буквально уволокла его в такси. На мониторе можно смотреть все что угодно, но выбор слишком велик, поэтому я весь день кручу один и тот же фильм с Томом Хэнксом. Никто не заметит. С двух до пяти клиентов почти нет, но как только офисы и школы начинают закрываться, работы сразу же прибавляется. Завсегдатаи пялятся на меня, разинув рты, – им немедленно приходит в голову, что у Матико случился выкидыш. Когда я объясняю, что супруги Огисо уехали в отпуск, постоянные посетители реагируют так, будто я сказал, что Бунтаро с женой превратились в чайники и улетели в Тибет. Вопрос, кто же тогда я, довольно щекотлив – мой ушлый домовладелец сдает капсулу, не тревожа попусту налоговую службу. Школьники толпятся вокруг стендов с ужастиками, секретарши выбирают голливудские фильмы с белокурыми звездами, служащие предпочитают названия вроде «Пам Тарарам – амстердамская мадам» и «Академия долболомов». Некоторые возвращают видеокассеты с опозданием, и нужно постоянно сверяться с регистрационными записями. Госпожа Сасаки приходит в половине восьмого; я несусь наверх, накормить Кошку, а потом через дорогу, в «KFC» – накормить себя. Куры полковника Сандерса сделаны из опилок. Госпожа Сасаки рассказывает, кого приняли на мое место в Уэно, и меня охватывает тоска по прежней работе. Она оставляет мне газету «Звезда Токио» – в понедельник там печатают объявления о вакансиях. Если меня привлекает карьера разнорабочего на ресторанной кухне, оператора телепродаж, грузчика в супермаркете или специалиста по распространению рекламных буклетов, то Токио для меня – рай земной. Кошка выходит на лестницу – за ту неделю, что я скрывался, она научилась отворять дверь капсулы. Я шикаю на нее, мол, ступай назад, но она не обращает на меня никакого внимания и устраивается на моем стуле, как только я начинаю расставлять по полкам стопки возвращенных кассет. Мне приходится довольствоваться шаткой табуреткой. «Фудзифильм» показывает 22:26. Поток клиентов сходит на нет.

2 сентября 1944 г.

Жара еще не спала, но по вечерам уже прохладно. Сегодня я получил твое письмо, Такара, и посылку от матушки и Яэко: они прислали мне пояс в тысячу стежков. Так как мое боевое задание будет носить особый характер, вшитые в этот пояс пятисэновые монеты не спасут меня от смерти, но я все равно буду надевать его каждый раз, когда забираюсь в кайтэн. Мы с Абэ, Гото и Кусакабэ читаем письма из дома вслух, и я был горд, как тэнгу[156], когда сообщил им, что мой младший брат возглавил юношескую бригаду на фабрике боеприпасов. Ваши так называемые «игры» сродни настоящей воинской подготовке – своими бамбуковыми штыками вы пронзаете рузвельтов и черчиллей. Я думаю о Яэко и о ее работе на парашютной фабрике. Стежки, сделанные ее руками, спасут жизни моих бывших товарищей по Академии военно-морской авиации в Наре. Матушке наверняка больно продавать фамильные драгоценности Цукияма за горстку риса, но я знаю, что отец и наши предки поймут ее. В войну живешь по другим правилам. Ты молодец, что наклеил на окна полоски бумаги, чтобы стекла не выбило ударной волной. Нагасаки всегда везло, и если будут налеты, то враг будет бить по верфям, а не по нашей стороне города. Но предосторожность не помешает.

Скоро я напишу ответ на твое письмо. Сейчас, читая этот дневник, ты наверняка понимаешь, почему тогда я не мог ответить на все твои вопросы.

9 сентября 1944 г.