Сон после полуночи

- Действительно, цезарь готов выполнить любую просьбу хитреца, лишь бы его только оставили в покое! – согласился Паллант. - Не прошло и пяти минут, а он уже утомлен, словно после всего приема. Вот уж поистине, капля долбит камень не силой, а частым падением!

- Капля? - рассеянно переспросил Нарцисс и вдруг просветлел лицом, услышав, как сенатор, выразив восхищение неслыханной щедростью цезаря, попросил оказать ему денежную помощь. - А знаешь, Паллант, эта капля, вернее, Модест для нас ничуть не опасней Пизона! Ты думаешь?

- А разве ты сам не слышал, что попросил он у цезаря? Денег!

- Тоже мне аргумент! Как говорят римляне, прежде всего следует искать деньги, а уж потом - добродетель!

Эдил – одна из первых сенаторских должностей, в обязанности которой входил надзор за строительством, состоянием улиц, храмов и рынков, а также раздача хлеба, проведение общественных игр и охрана государственной казны.

- Ах, Паллант, Паллант! - явно подражая недавнему тону Клавдия, покачал головой Нарцисс. - Твоя голова так нашпигована чужими мыслями, что в ней, наверное, уже не осталось места для собственных. Да будь этот сенатор подкуплен Афером, ему незачем было бы лишний раз обращаться за помощью к цезарю!

- Скупой всегда нуждается! - огрызнулся Паллант, задетый словами своего главного соперника.

- Лишний раз, лишний! - теряя терпение, процедил сквозь зубы Нарцисс. - Имея деньги, Модест непременно ограничился бы славословием и приберег редкую возможность просить их у самого Цезаря на более подходящий случай!

- Ну что ж, - остывая, задумался Паллант. - Пожалуй, я готов поверить тебе хотя бы уже потому, что... сомнительное лекарство лучше, чем никакое! Выходит, теперь мы можем спокойно дожидаться следующего посетителя?

- Ни в коем случае! Наоборот, - возразил Нарцисс и горячо зашептал: - Я верю в молодые ноги Полибия и его быстрый ум. Он во что бы то ни стало приведет сюда нашего спасителя. Но и мы не должны безропотно ожидать своей участи, точно жертвенные быки перед закланием. Так как новый посетитель может оказаться для нас последним, то надо держать этого здесь как можно дольше! Нужно тянуть время!

- заключил он и, покинув земляков, с почтением подошел к императору:

- Цезарь, а не будет ли величайшей ошибкой и несправедливостью удовлетворить просьбу этого, без сомнения, достойного сенатора?

- Как это ошибкой? - опешил Гальба.

- Почему несправедливостью?! - возмутился Силан, и все римляне, как один, принялись уговаривать Клавдия:

- Цезарь, ты обязательно должен помочь Модесту!

- Или ты хочешь, чтобы восторжествовала справедливость бывшего раба, которая заключается в том, чтобы лучшие граждане Рима бедствовали и жили в нищете?

- Дай денег Модесту!

- Чтобы он пропил их в первом же кабаке или промотал с продажными женщинами в грязном притоне? – усмехнулся Нарцисс. Клавдий недружелюбно взглянул на побледневшего посетителя.

- Так вот ты, каков, Метилий Модест? - медленно с неприязнью выговаривая каждое слово, спросил он.

- Но, цезарь, кто из нас без недостатков? - вступился за молодого сенатора Силан и, зная, что Клавдий преклонялся перед авторитетом Августа, многозначительно добавил: - Сам божественный Август всегда помогал нуждающимся сенаторам, какими бы они ни были, и постоянно заботился о сохранении древних родов!

- Только в один год он увеличил состояние сразу восьмидесяти сенаторам! – подтвердил Вителлий Старший, стараясь не смотреть в сторону эллинов.

- Да-да, я помню это... - заколебался император. - Это было за десять лет до его кончины!

- А Тиберий? - воодушевившись неожиданной переменой в настроении Клавдия, подхватил Сенека. - Даже лишившись всех своих добродетелей, он продолжал быть щедрым по отношению к сенаторам!

- Но его щедрость распространялась только на тех, кто мог объяснить причину своего обеднения! - резонно заметил Паллант. - А Ацилию Буту, промотавшему все состояние и превратившему день в ночь из-за постоянных попоек, на просьбу о помощи он ответил: «Ты проснулся слишком поздно!». И вообще уж если говорить о Тиберий, то обедневших, вследствие своей расточительности, он исключал из сената или позволял им добровольно выходить из него. Как говорится, наказывал не потому, что ненавидел, а потому, что любил!

- Браво, Паллант! - шепнул Нарцисс и, видя замешательство в стане сенаторов, снова обратился к императору: - И правда, стоит ли, чтобы с таким трудом накопленные тобою в казне деньги перетекали в кошельки содержателей кабаков и притонов?

Не успел он договорить, как сенаторы принялись осыпать его проклятьями, умоляя цезаря, чтобы тот немедленно удовлетворил просьбу Модеста.

Эллины тоже не остались в долгу и, в свою очередь, стараясь перекричать римлян, стали доказывать правоту слов Нарцисса.

Напрасно привратник пытался закончить аудиенцию отчаянными взмахами тростью. Что мог сделать он, если сам император не в состоянии был урезонить своих, не на шутку разошедшихся, друзей.