Сон после полуночи

Наверняка уже дома! - усмехнулся Сенека и пояснил императору: - Трясется, чтобы чернь не раздробила хотя бы одну из тридцати колонн, что поддерживает его дворец! Ведь это было бы для него хоть и не самым большим, но все же убытком – ибо даже государство сумело приобрести для театра лишь три подобных колонны. На большее - увы, в казне не хватило средств!

Да-да, деньги... Где же их взять, чтобы накормить народ? - пробормотал Клавдий. - Казна пуста, совсем пуста...

Так войди в долю с Нарциссом и Паллантом, и у тебя будет вдоволь денег! - спокойно посоветовал Сенека.

С минуту Клавдий ошеломленно смотрел на него, потом прошептал:

О, боги... а меня забросали камнями!

То были не камни, а хлеб! - поправил императора философ.

- Х-хлеб?..

- Да, цезарь хлеб, который едят твои сограждане, и которым они, справедливости ради, надо сказать, имеют все основания быть недовольными.

- Что же ты раньшё не сказал мне об этом?

- Чтобы снова отправиться на Корсику?

- Ну, нет! Хватит! - простонал Клавдий, не замечая, что с его губ уже срывается пена. - Мои книги читают во всех концах римского мира... Я пишу о царях, осуждая их за ошибки, а сам? С кем сравнят мои потомки - меня?! И какую пищу я оставлю будущим историкам, которые станут писать о времени моего правления? Тот самый хлеб, которым меня забросали на форуме?! Привратник! Где мои «друзья»?!

Если через час... нет - через полчаса здесь не будет Нарцисса, Палланта и всех остальных, то...

Он не успел договорить.

Привратник, впервые видя цезаря в таком состоянии, зажал под мышкой золоченную трость и опрометью бросился вон из спальни.

Нерон озорно свистнул ему вслед.

- Что? - повернулся к нему Клавдий. - Как ты смеешь? Британник! Где Британник?

Где мой сын?!

Теперь уже Ксенофонт выбежал в коридор и через несколько минут вернулся с Британником, бледным и болезненным, в отличие от пышущего здоровьем и сытостью Нерона, юношей.

Император обнял сына и, не скрывая слез, принялся целовать его, желая, чтобы он поскорей вырастал и принимал от несчастного, обманутого всеми, отца отчет в его государственных делах.

- Ранивший - исцелит1! - по-гречески воскликнул он и, выдержав взгляд Агриппины, которая одной рукой гладила голову Нерона, а другой протестующе указывала на Британника, добавил. - Пусть, наконец, у римского народа будет истинный, а не усыновленный цезарь!

Не успела Агриппина придумать, чем бы ей на этот раз очернить Британника в глазах его родного отца, как двери распахнулись, и один за другим в спальне стали появляться Нарцисс, Паллант, Каллист и Полибий.

- Вот что, друзья мои! - вкладывая в последние слова, особый смысл, сказал Клавдий. - Я долго не замечал ваших грехов и прощал вам то, за что любой другой римлянин, будь он сенатором или даже консулом, давно бы лишился жизни, как лишился ее, скажем, Силан! Ради выгоды, прихоти любого из вас я щедро раздавал должности, прощения и наказания, даже не спрашивая, за что вы казните одного человека и милуете другого! Но чем вы отплатили мне за это доверие?

Он обвел взглядом каждого вольноотпущенника и тоном, какого они никогда не слышали от слабохарактерного и миролюбивого императора предупредил: Слова оракула Телефу, который был ранен копьем Ахилла и которого должна была исцелить ржавчина того же копья.

- Если через месяц... нет! Если ровно через две недели вы не накормите народ и не наведете в Риме порядок, то...

- Накормим, цезарь! - клятвенно прижал ладони к груди Нарцисс.

- Наведем порядок, можешь не сомневаться! Только не гневайся так на нас! – пролепетал Паллант. - Как говорит мудрейшая латинская пословица - человеку свойственно ошибаться...

- Мы сейчас же отправимся ко мне во дворец и составим нужные эдикты! – добавил Каллист.

- За кувшином такого дорогого вина, которое не может позволить себе даже цезарь? - вскричал Клавдий. - Среди твоих тридцати колонн? А может, закусывая из серебряного блюда, для отливки которого пришлось раздвигать стены мастерской?

Вот уж поистине, что дозволено быку, не дозволено Юпитеру! - намеренно исказил он другую, не менее известную, пословицу и хотел, было, потребовать отчета от вольноотпущенников за все десять лет, но, вспомнив, что его ждет недописанная история Карфагена, вяло махнул рукой:

- Ладно... Делайте пока это дело, а я, как только завершу историю карфагенян, будьте уверены, проверю все до единого эдикты, которые подписывал, доверившись вам.

Позвав с собой Британника, он направился к выходу.

- Да-а... - первым вымолвил Паллант, едва только захлопнулась дверь. - Надо срочно что-то предпринять!

- Что? - видя усмешки на лицах Сенеки, Нерона и Агриппины, простонал Каллист.

- А вот что, пиши! - приказал Нарцисс сидевшему в углу скрибе: - Первое: обеспечить твердую прибыль торговцам, которые помогут срочно доставить в Рим продовольствие...

- Но сейчас зима - штормы, бури! - напомнил Полибий.

- Поэтому мы пообещаем всем, кто пострадает от бури, что возьмем убыток на себя! - кивнул Нарцисс.

- На себя? - поморщившись, переспросил Паллант.