Сон после полуночи

— Значит, конец? — побледнел Каллист. — И нас не спасет даже мой должник?!

— Которого все нет и, кажется, уже не будет! — простонал Гарпократ.

— Нет! Он придет!.. Не может не прийти, ведь это единственный шанс для его семьи, которую он так любит! — словно в угаре забормотал Каллист и вдруг закусил губу, вспомнив о высказанных им же самим опасениях: — Проклятье! Лучше бы я сам отправился к нему!

— Поздно становятся умными фригийцы! — с презрением изрек очередную латинскую поговорку Паллант и выжидательно посмотрел на Нарцисса. — Ну, а что скажешь ты? Лично я еще ни разу не подходил так близко к лодке Харона!

— Я тоже, — нехотя согласился Нарцисс и, подумав, добавил: — Но пока мы еще не в его лодке, надо надеяться.

— На что?

— Если мне не изменяет память, в нерассмотренных бумагах цезаря есть серьезные жалобы на сенатора с таким именем, — припоминая, наморщил лоб Нарцисс. — И если это он, а это, судя по всему, именно он, у нас есть все основания выставить его перед Клавдием в самом невыгодном свете и постоять за себя, хотя тягаться с двумя такими опытными игроками, как Aфеp и этот Модест, не имея в запасе фальшивых костей — безнадежное занятие!

Он снова замолчал, весь обращаясь в слух. Метилий Модест теперь говорил о неисчислимых издержках которые неизбежны при добросовестном выполнении долга, сетовал, что не в состоянии продолжать свою карьеру дальше эдила[31] из-за обрушившейся на него нищеты.

— Даже императорские рабы, не говоря уж об этих вольноотпущенниках, имеют во много раз больше денег, чем некоторые достойные сенаторы! — с горечью воскликнул он, бросая гневный взгляд в сторону эллинов.

— Вот оно! — изо всех сил стиснул локоть Нарцисса Каллист. — Началось…

Однако посетитель, вопреки его опасениям, стал расписывать куда и сколько денег он истратил лишь за последние полгода. Да все в цифрах, в подробностях, о которых все знали, но предпочитали молчать. 250 тысяч сестерциев — на организацию пиров. Сто тысяч — на подарки и угощения избирателям. Еще четверть миллиона лицам, которые заведовали выборами. Наконец, еще 200 тысяч — клиентам…

— Чтобы прибыть ко дворцу как всегда в лучших носилках, в окружении сытых и довольных клиентов, мне пришлось заложить драгоценности своей матери! — заявил он и с вызовом добавил: — Но теперь ни один человек не сможет упрекнуть нашего цезаря в том, что сенаторы являются к нему на прием голыми!

— Ну, хорошо, хорошо! — устало поднял руку Клавдий, явно тяготясь назойливостью посетителя. — Чего ты добиваешься от меня, скажи толком!

— Всё! — выдохнул Каллист. — Сейчас Модест донесет на нас и получит по закону четверть того, что мы успели накопить, а Афер — наши головы. Поверьте, я присутствовал при многих допросах и хорошо знаю толк в этих делах!

— Действительно, цезарь готов выполнить любую просьбу хитреца, лишь бы его только оставили в покое! — согласился Паллант. — Не прошло и пяти минут, а он уже утомлен, словно после всего приема. Вот уж поистине, капля долбит камень не силой, а частым падением!

— Капля? — рассеянно переспросил Нарцисс и вдруг просветлел лицом, услышав, как сенатор, выразив восхищение неслыханной щедростью цезаря, попросил оказать ему денежную помощь. — А знаешь, Паллант, эта капля, вернее, Модест для нас ничуть не опасней Пизона! Ты думаешь?

— А разве ты сам не слышал, что попросил он у цезаря? Денег!

— Тоже мне аргумент! Как говорят римляне, прежде всего следует искать деньги, а уж потом — добродетель!

— Ах, Паллант, Паллант! — явно подражая недавнему тону Клавдия, покачал головой Нарцисс. — Твоя голова так нашпигована чужими мыслями, что в ней, наверное, уже не осталось места для собственных. Да будь этот сенатор подкуплен Афером, ему незачем было бы лишний раз обращаться за помощью к цезарю!

— Скупой всегда нуждается! — огрызнулся Паллант, задетый словами своего главного соперника.

— Лишний раз, лишний! — теряя терпение, процедил сквозь зубы Нарцисс. — Имея деньги, Модест непременно ограничился бы славословием и приберег редкую возможность просить их у самого Цезаря на более подходящий случай!

— Ну что ж, — остывая, задумался Паллант. — Пожалуй, я готов поверить тебе хотя бы уже потому, что… сомнительное лекарство лучше, чем никакое! Выходит, теперь мы можем спокойно дожидаться следующего посетителя?

— Ни в коем случае! Наоборот, — возразил Нарцисс и горячо зашептал: — Я верю в молодые ноги Полибия и его быстрый ум. Он во что бы то ни стало приведет сюда нашего спасителя. Но и мы не должны безропотно ожидать своей участи, точно жертвенные быки перед закланием. Так как новый посетитель может оказаться для нас последним, то надо держать этого здесь как можно дольше! Нужно тянуть время! — заключил он и, покинув земляков, с почтением подошел к императору:

— Цезарь, а не будет ли величайшей ошибкой и несправедливостью удовлетворить просьбу этого, без сомнения, достойного сенатора?

— Как это ошибкой? — опешил Гальба.

— Почему несправедливостью?! — возмутился Силан, и все римляне, как один, принялись уговаривать Клавдия:

— Цезарь, ты обязательно должен помочь Модесту!