Сон после полуночи (Клавдий)

Метилий Модест оказался чрезвычайно бойким молодым человеком с очень подвижным лицом. Не успев приблизиться к помосту, он принялся изливать слова восторга и любви к Цезарю, чья доброта и сострадание к чужим бедам, по его признанию, не имеют границ. Когда же Клавдий поднялся, чтобы поприветствовать знатного посетителя, тот порывисто обнял императора и, отогнав слуг, взошел на помост и собственноручно усадил его в кресло. И все это с такой почтительностью, таким благоговением, что даже у привратника, не допускавшего куда менее серьезных нарушений этикета, не поднялась рука, чтобы протестующе взмахнуть тростью.

Лишь начальник германцев-телохранителей, молчаливо стоявших за спиной Клавдия, сделал шаг вперед и недвусмысленно положил ладонь на рукоять длинного меча. Метилий Модест примирительно посмотрел на него, но, увидев перед собой холодные глаза светловолосого варвара, с видимой неохотой попятился с помоста.

— Он? — шепнул Нарциссу Паллант, едва уловимым движением головы показывая на посетителя, сделавшего последний шаг под тяжелым взглядом германца.

Нарцисс кивнул:

— Наверно, да. От такого можно ожидать все, что угодно. Смотри, как издалека начинает, — нахмурился он, слушая, как сенатор, не давая Клавдию опомниться, стал забрасывать его жалобами на трудности, связанными с исполнением магистратских обязанностей. — Из сетей, накинутых столь умелой рукой, не так-то просто бывает выбраться!

— Значит, конец? — побледнел Каллист. — И нас не спасет даже мой должник?!

— Которого все нет и, кажется, уже не будет! — простонал Гарпократ.

— Нет! Он придет!.. Не может не прийти, ведь это единственный шанс для его семьи, которую он так любит! — словно в угаре забормотал Каллист и вдруг закусил губу, вспомнив о высказанных им же самим опасениях: — Проклятье! Лучше бы я сам отправился к нему!

— Поздно становятся умными фригийцы! — с презрением изрек очередную латинскую поговорку Паллант и выжидательно посмотрел на Нарцисса. — Ну, а что скажешь ты? Лично я еще ни разу не подходил так близко к лодке Харона!

— Я тоже, — нехотя согласился Нарцисс и, подумав, добавил: — Но пока мы еще не в его лодке, надо надеяться.

— На что?

— Если мне не изменяет память, в нерассмотренных бумагах цезаря есть серьезные жалобы на сенатора с таким именем, — припоминая, наморщил лоб Нарцисс. — И если это он, а это, судя по всему, именно он, у нас есть все основания выставить его перед Клавдием в самом невыгодном свете и постоять за себя, хотя тягаться с двумя такими опытными игроками, как Aфеp и этот Модест, не имея в запасе фальшивых костей — безнадежное занятие!

Он снова замолчал, весь обращаясь в слух. Метилий Модест теперь говорил о неисчислимых издержках которые неизбежны при добросовестном выполнении долга, сетовал, что не в состоянии продолжать свою карьеру дальше эдила из-за обрушившейся на него нищеты.

— Даже императорские рабы, не говоря уж об этих вольноотпущенниках, имеют во много раз больше денег, чем некоторые достойные сенаторы! — с горечью воскликнул он, бросая гневный взгляд в сторону эллинов.

— Вот оно! — изо всех сил стиснул локоть Нарцисса Каллист. — Началось…

Однако посетитель, вопреки его опасениям, стал расписывать куда и сколько денег он истратил лишь за последние полгода. Да все в цифрах, в подробностях, о которых все знали, но предпочитали молчать. 250 тысяч сестерциев — на организацию пиров. Сто тысяч — на подарки и угощения избирателям. Еще четверть миллиона лицам, которые заведовали выборами. Наконец, еще 200 тысяч — клиентам…

— Чтобы прибыть ко дворцу как всегда в лучших носилках, в окружении сытых и довольных клиентов, мне пришлось заложить драгоценности своей матери! — заявил он и с вызовом добавил: — Но теперь ни один человек не сможет упрекнуть нашего цезаря в том, что сенаторы являются к нему на прием голыми!

— Ну, хорошо, хорошо! — устало поднял руку Клавдий, явно тяготясь назойливостью посетителя. — Чего ты добиваешься от меня, скажи толком!

— Всё! — выдохнул Каллист. — Сейчас Модест донесет на нас и получит по закону четверть того, что мы успели накопить, а Афер — наши головы. Поверьте, я присутствовал при многих допросах и хорошо знаю толк в этих делах!

— Действительно, цезарь готов выполнить любую просьбу хитреца, лишь бы его только оставили в покое! — согласился Паллант. — Не прошло и пяти минут, а он уже утомлен, словно после всего приема. Вот уж поистине, капля долбит камень не силой, а частым падением!

— Капля? — рассеянно переспросил Нарцисс и вдруг просветлел лицом, услышав, как сенатор, выразив восхищение неслыханной щедростью цезаря, попросил оказать ему денежную помощь. — А знаешь, Паллант, эта капля, вернее, Модест для нас ничуть не опасней Пизона! Ты думаешь?

— А разве ты сам не слышал, что попросил он у цезаря? Денег!

— Тоже мне аргумент! Как говорят римляне, прежде всего следует искать деньги, а уж потом — добродетель!