Сон разума

Глядя, как Кречетов с трудом удерживает свое сознание, истекая при этом кровью из открытой раны, он вдруг вытряхнул все содержимое медицинского пакета первой помощи прямо на залитые кровью каменные плиты пола и требовательно просипел:

– Смотри!..

Этот шепот уже второй раз необъяснимым образом воздействовал на разум Андрея, будто действительно являлся громким гневным окриком.

Он с трудом разлепил веки, пытаясь сфокусировать зрение на карлике.

– Что? – односложно спросил Ромель, указывая на россыпь препаратов и перевязочных средств.

Андрей зажал наконец рану приготовленным тампоном и, теряя остатки сил, слабым движением указал на шприц-тюбик с красной окаемкой.

– Сними… защитный… колпачок…

– Не учи, знаю. – Ромель действительно проявил ловкость, одновременно доказывая, что знаком с одноразовыми инъекторами.

Введя препарат в пульсирующую на шее Андрея вену, он откинул использованный шприц-тюбик и участливо спросил:

– Лучше?

Зрение Кречетова начало проясняться.

Это был последний антишоковый и одновременно стимулирующий препарат из набора выживания. Вскоре, кроме стерильных повязок, у него не останется никаких специальных лекарственных средств…

Мысль прошла на фоне медленно утихающей боли, и Андрей понял, что может двигаться.

– Спасибо, Ромель… – прохрипел он, меняя напитавшийся кровью тампон.

* * *

Минут через десять, обработав собственные раны, Андрей застегнул посеченную броню и без сил прислонился спиной к каменной кладке. В его пальцах, кое-как очищенных от крови, была зажата сигарета.

– Спасибо, Ромель… – повторил он, глядя на карлика, который собирал обратно в пакет остатки перевязочных средств. – И все же кто ты?..

– Воин… – упрямо и односложно ответил тот, не отвлекаясь от своего занятия.

Кречетов затянулся, выпустил дым, ощущая резь в отшибленных легких, и подумал, наблюдая за теми усилиями, что прилагал Ромель, собирая легкие упаковки: «Нет, он не человек».

Мысль обожгла. Она давно топталась где-то на пороге сознания, но ясна сформулировалась лишь сейчас, когда схлынуло адское напряжение неравного боя…

– Сними свой балахон, – спокойно попросил Андрей.

Ромель вскинул на него взгляд горящих глаз.

– Зачем? – Ему явно не понравилось подобное требование, и он ждал объяснений, застыв в напряженной позе с очередной стерильной упаковкой в маленьких, почти бессильных руках.

– Я хочу видеть, кто ты, – сохраняя прежний спокойный тон, произнес Андрей.

После его слов наступила неловкая пауза, затем стерильная упаковка с глухим шлепком упала на каменные плиты, а карлик, не произнеся ни звука, вдруг передернул плечами, так, будто его неожиданно ударила судорога, и ветхая одежда, всколыхнувшись от этого движения, вдруг соскользнула вниз, распластавшись кучей бесформенного тряпья.

Андрей вздрогнул от неожиданности и застыл, подавшись вперед, забыв о прикуренной сигарете, – первые несколько секунд он мог лишь немо, потрясенно смотреть на полупрозрачное, дымчато-сиреневое нечто,

отдаленно копирующее маленькую человеческую фигурку.

Сквозь тело Ромеля был смутно виден фрагмент стены, а перчатки, которые не упали вместе с остальным тряпьем, казалось, висели в воздухе, словно завершающий штрих этого бредового видения, призванный свести с ума любого здравомыслящего человека…

Действительно, стоило признать: шок, который испытал Андрей, был не сравним с теми чувствами, что возникали у него при встрече с фантомными созданиями на Земле или несколькими днями ранее на Элио. Те энергетические призраки появлялись внезапно, необъяснимо и вызывали однозначное ощущение опасности, которое глушило все остальные чувства.

Теперь все складывалось иначе. Андрей смотрел на полупрозрачную, дрожащую, размытую по краям, струящуюся, словно знойное марево, фигуру и понимал, что ошибался в своих оценках, именуя подобных существ термином «призрак». Все обстояло намного сложнее, и…

– Это действительно был ты?! – потрясенный взгляд Кречетова сместился к смутным контурам опрокинутой зенитной установки и растерзанного мумифицированного тела, чьи останки Ромель заботливо собрал и сложил у стены.

Вечерние сумерки уже укрыли дальнюю часть площадки бастиона, но картины, врезавшиеся в память, заставляли воображение живо дорисовывать недостающие детали…

– Да, – раздался в ответ шелестящий шепот, исходивший от дрожащей сиреневой дымки. В его интонациях слышалось нечто сродни дуновению неизбывной тоски, которую это существо пронесло не через одно десятилетие…

Сумасшествие… Андрею казалось, что его разум внезапно низвергли с прочного пьедестала и он, потеряв опору, падает в бездну, роняя по пути обрывочные мысли…