Сон Царевича

Диковинное имя удалось выговорить почти без запинки. А ведь поначалу сбивалась, произнося его вслух. Казалось бы, столько лет работая с детьми, пора привыкнуть к любым именам в диапазоне от Гордея до Августины, но почему-то именно это казалось ей самым чудным и вычурным. Как бедный парень с ним живет?

Парень, впрочем, вовсе не выглядел бедным.

– Сорри, Виолетта Петровна, башка сегодня че-то ваще не варит, – признался он.

– Зачем же мы столько времени потратили? – не выдержав, взвилась она, даже не отреагировав на «Виолетту Петровну».

– Говорил же – давайте неправильные глаголы.

– Записывайте домашнее задание, – заявила она.

– Ну, Виктория Платоновна! – взмолился он.

– Согласование времен в условных предложениях, – продиктовала она непререкаемым тоном, пропустив мимо ушей очередную вариацию ее имени и отчества.

– А может, все-таки неправильные глаголы?

– Если не будет выполнено, позвоню родителям, – устав пререкаться, пригрозила она.

Он поднял руки:

– Ладно, вы выиграли.

Она взглянула на часы: странно, но время еще не вышло. Как ей удалось уложиться в срок с настолько сложной темой? Неудивительно, что он не понял, в каком времени использовать его любимые неправильные глаголы. Теперь придется разбираться самостоятельно… Ничего страшного. Напряжет мозги с пользой, а не только для того, чтобы выдумать, как позаковыристее к ней обратиться.

Почему она не пресекла это сразу? Зачем терпит, выслушивает всех этих «Виолетт» и даже иногда откликается? Могла бы тоже звать его Евсеем, Елизаром, Емельяном или как-нибудь еще… Сколько, оказывается, она знает удивительных имен! Впрочем, до фантазии некоторых родителей ей все равно далеко.

Парень одевался в прихожей, а она стояла в проеме, наблюдая за этим, казалось бы, совершенно обыденным делом. Худой, угловатый, гораздо выше ее и с трудом тут помещается – а все равно совсем еще ребенок. Елисей… Как же его фамилия?

Чуть было не спросила, но в последний момент удержалась. Что он тогда подумает: училка окончательно с катушек съехала? Или как они выражаются… Волей-неволей она была в курсе подросткового жаргона, но сейчас подходящего выражения припомнить не могла. Не уточнять же, в самом деле.

– Ладно, пошел я, – зачем-то озвучил он очевидное.

– До свидания, Елисей, – степенно отозвалась она. – В следующий раз жду вас подготовленным. И без опозданий.

Он козырнул ей, приложив ладонь к светлым волосам, и повернулся к выходу. Она двинулась было отпереть замок, но он нажал на ручку, и дверь просто открылась.

– Забыли закрыть, – укорил он. – Заходи кто хочешь, бери что хочешь?

Она махнула рукой:

– Что здесь брать?

– Вдруг меня украдут?

Она вздохнула. Это стало бы лучшим выходом.

* * *

Вначале по ушам резанул крик, и только потом он понял: это его собственный голос. Боль пронзила тело так внезапно, что опередила остальные раздражители, первой добравшись до мозга. Казалось, нервные окончания оголены. Это повторялось бесчисленное количество раз, но привыкнуть было невозможно. Он снова и снова давал себе слово молчать, но, похоже, его мучителей это не устраивало. Во рту неизменно оказывался пластик с металлическим привкусом – зубы и язык оставались целыми, он не мог задохнуться, о чем много раз мечтал. Но это мешало стискивать челюсти, и он просто не мог не кричать.

Казалось, от него ждали крика. Те, кто раз за разом проделывал это с ним, знали, когда он доходит до предела и надо остановиться, чтобы не сломать свою игрушку раньше времени. Не оставалось сил кричать, из охрипшего горла вырывались лишь сдавленные стоны, и мучители на время прекращали, безошибочно считывая сигнал. Именно поэтому они не могли позволить ему не кричать. А у него никак не получалось обмануть, сбить их с толку, скрыть, когда боль становится невыносимой.