Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.

в предающуюся созерцанию молодую монахиню вселяется дух блуждающего огня

Итак, Дайюй велела впустить служанку. Та справилась о здоровье Дайюй и отдала письмо. Дайюй предложила служанке чаю, а сама принялась читать письмо:

«Увы, я не смогла провести с тобой день твоего рождения. На нас обрушилось столько неприятностей, а мать уже стара, ей не углядеть за всем. По целым дням у нас грызня и скандалы, а тут еще свалилось несчастье – неотвратимое, как ветер или дождь. Я совершенно не сплю, ночами ворочаюсь с боку на бок, одолевают мрачные мысли! Мы с тобой очень близки по духу, и ты должна меня понять!

Помнишь нашу «Бегонию»? А как мы осенью любовались хризантемами и ели крабов, помнишь? Весело тогда было. Запали в душу такие строки:

Ты родилась в недобрый день, под несчастливою звездой.Тогда предчувствие невзгод жизнь омрачило всей семье.Сковала, как сирот, сестер неодолимая печаль,А матушка в года свои совсем ослабла, одряхлела…Покоя не было у нас весь день, с рассвета до темна

Рычанье тигра, песий лай[10] не утихали ни на миг,Потом обрушилась беда… Весь дом несчастье потрясло, —Неистовей, чем ветра шквал, сильней, чем ливень в непогоду[11].Ночь глубока, а я томлюсь. Ворочаюсь, и – не заснуть.О, бесконечная печаль! Нет ей начала, нет конца!С тобою мысленно делю раздумья грустные свои,Лишь у тебя могу искать сочувствие и пониманье…Я вспоминаю, как возник наш круг – «Бегония» – в те дни,Когда осенняя пора в нас породила свежесть чувств,Любуясь хризантемой, мы вкушали крабов не спеша,

Был тесен долгий наш союз, и всем казалась жизнь отрадной.…Я помню фразу из стиха, которую хочу прочесть:«Одну лишь верхнюю из ветокНе заслоняет тень от мира,А веток остальных уделНеторопливо расцветать…»Никто так горько не вздыхал о быстротечности расцвета,Как мы с тобою в те часы, когда одни цветам внимали……Воспоминанья о былом сейчас растрогали меня,Я в четырех строфах тебе поведать так хочу об этом.

Нельзя сказать, что нет причин прорваться стону моему;И все же песню предпочту, в которой растворятся слезы.Прискорбно: меняется времени счет,И снова холодная осень подкралась.Тревожит по-прежнему горе семьи,Живу одиноко, в разлуке печалясь…Мне чудится в северной комнате мать, —Возможно ль не помнить ее треволненья?Печаль ее, нет, не могла я унять,Поэтому в сердце, как прежде, – смятенье…

* * *

Сгущается в небе копна облаков,И ветер вздыхает и стонет уныло,Иду к середине двора, где листваПод инеем белым засохла, застыла.Куда мне податься? Что делать? Как быть?Утрачена радость. Приходит усталость.Лишь горечь да жалость в глубинах души,Лишь горечь да жалость… Вот все, что осталось!

* * *