Сон в зимнюю ночь

В глухую морозную Крещенскую ночь российскому обывателю приснился странный сон. Почему-то «летний сон».

А сон такой: плывут, значит, по Волге-матушке не то челны, не то струги, а на них — «народные избранники». А на обоих берегах — многочисленный народ радуется и кланяется. Одним словом, Расея.

Странный сон, не правда ли?

И кто-то орет во всю глотку старинную песню на свой лад:

Из-за острова на стрежень,На простор речной волныВыплывают лица те же —Милой родины сыны.На переднем — Стенька пьяный,С гнутой рельсою вдвоем:— Пей — гуляйте, россияны!Однова пока живем!Я принес, народ, вам волю —Хошь, работай, хошь, торгуй,

Хошь, цветочки рви по полю,Хошь, пляши, а хошь, воруй.

А вокруг Стеньки вьется, помахивая платочком и работая бедрами, тетка Фроська Войтиха:

Хоша режьте, не смолчу —Бобку Клинтона хочу!Потому что как у насДымократия чичас.Ух-ха! У-ха!Рази я старуха?

А сбочь Стеньки-атамана сидит на чурбаке, наяривая на саратовской гармошке с колокольчиками, Филька Хомяк:

Г-ганите кур со двора!Поросят кормить пора.Потому как на хренаТратить столечко зерна?

На самом же краю сидит, вцепившись пальцами в борт (не спихнули бы!), Мишка Плешивый и подвывает:

Не толкайте, братцы, в воду,

Не мочитесь мне на плешь.Не хочу я плыть к народу,Не хочу на дно, хоть режь!..

Но на Плешивого никто не обращает внимания: всем надоел. Стоп-кадр: с берега народ кланяется, кланяется и кричит:

Буде здрав, народный царь!Комбояр по морде вдарь!

Рядом же с Плешивым, раскачивая челн, в позе Ивана Сусанина стоит Вольфик Жирик и, слегка подкартавливая, исполняет патриотическое (на мотив «Интернационала»):

Сапог в Индийском мы обмоем,Пройдем насквозь чеченский лес.И, как положено героям,Ведет нас Пашка Мерседес.А будет хлеб копеек в двадцать,А водка будет три рубли.И будут жулики бояться,А пиво — прямо из земли.

А на самом носу возникает дядя с огромной генеральской фуражкой, черной повязкой пирата Билли Бонса на левом глазу и трубно рыкает:

Над Россией нет рассвету,Где-то Муромец Илья.Не рыдайте, личность этуЗаменю свободно я!На Руси порядка нету,Много красного хамья.Если надо Пиночета,Пиночетом стану я.В царской Думе — дармоеды,А в казне — мышей возня.Обречен я на победу, —Голосуйте за меня!Ты, народ, с жульем не лайся,Я бандитов враз — к нулю,А Гайдара и Чубайса

БАМ доделывать пошлю.

А Филька не унимается и наигрывает, приклонив голову к гармони и наяривая колокольчиками:

Г-ганите кур со двора!Там в курятнике дыра.Лебедь — птенчик еще тот:В белых перьях черный кот.

Неожиданно меж кафтанов и зипунов высовывается пухленькая особа, коей назначено было ведать сирыми и каликами (народным прозвищем — Эллочка Людоедка), и частит скороговоркой:

Говорю я, Людоедка,Это точно, как часы —Если меньше станет предков,Больше будет колбасы.

Но тут же Эллочку отпихивает центнерообразная Дульцинерия Дворская, трясет телесами и жабьим голосом квакает, заглядывая Стеньке в рот:

Атаман! Атаман!Загляни себе в карман.Выкидай-ка, мать твою,Хамакадную змею.

Атаман Стенька смотрит мутными глазами, соображает и достает из объемных шаровар извивающуюся не то персицку княжну, не то змею Хамакаду, сжимает в кулаке и взревывает: