Сонадариум. Полёт Ли

Мы с тобой возвращались обутые. В сапогах и в носках пряжки по ветру. Мы никому не нужны. Даже себе. И от ветра свободные мы пришли навестить родной дом, что построили мы на берегу мира, ближе к границе сознания. «Как же так?», стоял ты как пень и хлопал глазами ещё об порог. Из тибя середину всю вынули и оставили так. Пока мы путешествовали здесь теперь тёмный лес, зло и юль. Повсюду собачии гнёзда и грязный помёт. Ты сидел и смотрел на где было там самое главное. А потом встал и сразу сказал: «Знаю!». А ведь ты редко знал… И ты подался в тёмный удел, в само собачие логово. Там сидели и всё теперь правили в нелюбовь бандюки озверевше-лохматые. Ты лохматый и сам будулай, но там был предводитель и царь, так такое лохматый, что ты просто гладко выбритый был по сравнению с ним. Но т..т-тибе было не до сравнениев. Ты бежал как безумная конь видя лёд: поскорее взломать всё собой! И лохматое то злое чудище удирало уже от тебя на чём свет: ему было не до сопротивления. Его вохра сидела в кустах и стреляла в т..тибя из лазерного коротко импульсника. Я увидел, подумал успел – «подготовились сволочи!». И т..т-тибе бы помочь, но меня оковал лёд-экран, я теперь был лишь глупым зрителем, нежным, слабым и боящимся за тебя. Как любовь. Только тот пулемётчик тебе ведь не смог повредить. Ты был страшно стремителен, страшно раненый, страшно пошит. В рубахе своей чуть не сподней, с руками голыми… Ты убил к нам принесшего зло. А пулемётчик хлестал и хлестал в твою сторону коротко-частыми лазерными импульсами, когда прилетела к нему простая и всё захлестнувшая финка. Ты убил и его.

И нам праздник и всё наконецтое. Ведь убили, убил ты то наконецтое зло! Вроде жить не тужить. А мы с тобой уже были умные. Мы сидели и думали. Наши женщины плакали потом по секрету от нас и рассказывали как не могли перенести ту ночь, когда пришлось трупы людей убирать, прятать, выдумывать как незаметно, чтобы тебя не от них увезли. А ты всем теперь стал Будулай и барон, и такой справедливый и всё, можешь мир сокрушить, а у прохожего нищего на улице брал прощенья просил… Бабы бают-та… Хорошо хоть ты не слышал то. Только я. Я ведь зрителем. Часто был. Ты лежал на кровати со мной и пытался уснуть как боец. Как честный боец. Нам бы спать. А мне стало так тебя жаль, что я чуть не умер почти. Ты сломал весь тот лёд об с..с-сибя и теперь весь внутри поизранетый… Ты полежи, глаза закрой и постарайся не думать совсем ни о чём. Я буду нежен совсем о т..т-тибя. У миня есть. Ты качайся на волнах, а я теперь ты, а ты теперь я. Я погладил его по ребру острой скуло-щеки и чуть вслух не завыл от тоски, что входила в м..миня. Я т..тибя буду гладить, а ты только никогда не умирай! И вдруг оказалось – целуемся. Сразу два. Было тепло и никак. «С мужиком», навестила сиделкою мысль-медсестра. «Ну и что», отреагировало спокойно сознание, «зато он становится жив». Гладил я и догладился. Так как нежен был и старался тепло тебе влить, как на донорском пункте том кровь нам вливали с тобой, а мы лишние, только смеялись: нам не может помочь человеческая красивая кровь. Левой нежно обвив твою шею, я был с тобой. А правая свелась сверху вниз и под животом нащупав влагалище осторожно и верно проникла, подвернулась, зациклилась. Ты теперь на крючке. Много раз так любовь нас звала. Я был мастер в любви. Я в любви равен тебе в бою. Или превосхожу. Потому что потом ты лежал на спину уже запрокинутый и шептал мне на ухо, что дальше не можешь и восемнадцать раз и что просто умрёшь. А я был прерван тобою в разгаре или может вначале лишь и быть может я только готовился начинать. Но ты был целомудрен и неискушён, делать нечего. И действительно, как это я, это не мастеринг – продлённую серию в первый раз. Но я очень был рад, что ты жив и забыл про войну. Навсегда. Навсегда. Навсегда.

Позёмка

Не зимой...

А и де б мы случились с тобой, а вот так… Ведь и всё навсегда, мы – навечные… Смотришь – я ведь теперь… огонёк…

Так мы стали собой. Так мы стали с тобой. Так снег сразу осел у нас двух на голых плечах… А и были-то мы с тобой никогда не поврозь, даже имя твоё-моё забывал никогда… Ты во мне, я в тебе отражение и от этого в школу пойти мы решили ещё раз… Ведь разное может быть, мы учились там, школа была нам как словно бы дом… родной… нама мать!.. Как она там без нас, это ж мы… И решили пойти… Чтоб проведать там всё… И узнать… Может что!..