Соня, бессонница, сон, или Призраки Мыльного переулка

— Нет, он сам рисковал — значит, имел право. «Можешь использовать его по своей воле. Я перед тобой безоружный». И был моментик: я глядел ему вслед, как он поднимается по лестнице, медленно, ступенька за ступенькой… Он — человек. Нас трое было — Жора, Антоша и я. Мы там играли в прятки, в шпионов и сыщиков… У нас ведь две лестницы, знаете…

— Знаю, насмотрелся я на ваши лестницы, на ангелов этих, купидонов. Мне уже строгача из-за ваших штучек внесли. Вы вот что скажите: почему, догадавшись, что вы преступник, Елизаров не сдал вас куда следует?

— «Сдал»… я все-таки не вещь, гражданин следователь.

— Не придирайтесь к словам. Почему он не сообщил в органы?

— Во-первых, он меня любит. Да, любит! Во-вторых, он сомневался. В-третьих, с чем бы он меня сдал? Улик не было.

— Зачем вы поехали в Серебряный бор?

— Сдуру. Испугался. Алена слишком много знала, она ведь меня почти у пня видела. Перепрятать захотел, на этом они меня и застукали.

— Вот опись вещей: майка, трико, кеды, перчатки — все в пятнах застарелой крови. А также красная атласная лента и пустая дамская сумочка. Два последних предмета как туда попали?

— Мне их Егор показывал в ящике своего письменного стола. Я как-то зашел к нему под вечер. А он с тех пор как на могиле ленту нашел, кухонную дверь не запирал — ее ждал, Соню.

— Кого?

— Подсознательно ждал. Его не было, я зашел к нему в комнату, открыл ящик и взял.

— Таким образом, вы украли вещественные доказательства?

— Можно и так сказать. Я б все воспоминания уничтожил, кабы мог.

— Однако вы ничего не уничтожили.

— Негде. Костер разжигать — морока. И опасно. Вообще я вам скажу: воспоминания неистребимы. Никак! Я все надеялся: вот-вот наш проклятый особняк снесут. Новая жизнь, знаете, на новой земле, под новыми небесами.

— Это я вам обещаю.

— Жизнь?

— Насчет жизни весьма проблематично, но в особнячок свой вы не вернетесь — это факт. Давайте-ка сформулируем мотив преступления, вы журналист, человек образованный.

— Кража — нет, отпадает. Не в драгоценности дело, там у Ады полная шкатулка… Месть. Но ведь она пожалела мать, в последнюю секунду пожалела. Колдовство, черная магия, ведьма.

— Давайте без этих штучек.

— Остается любовь. Я любил ее и возненавидел просто физически, когда пролил кровь. Кровь не соединяет, нет, нет, наоборот! И все равно я не понимаю главного: как он мог пойти на это?

— Кто?

— Я.