Соня и ведьма

– А что? – удивилась другая фигура, низкорослая, плечом пиная третьего участника действа, больше похожего на шкаф под простынёй. – Ты же сам сказал, подобрать что-нибудь атмосферное!

– Органную музыку. Шопена. Бетховена. Что-нибудь из классики! – устало уточнил первый.

Фигура пониже возмущённо отшатнулась, выуживая из кармана мобильник и демонстративно делая погромче (весьма на руку мне: можно подобраться поближе и снять ещё пару кадров):

– Это не классика?! Это вот эти ребята не классика?! Да он! Да ты сам! Да он живее всех живых, а ты не смыслишь ничего в русском роке!

– Я вообще ничего не смыслю в музыке, – легко согласился долговязый, отнимая аппарат и вспарывая его пластиковое брюхо в поисках батареи. – А ты – в нашей работе. Тебе напомнить про пикси? Ещё одна такая выходка…

– Мальчики, уймитесь! – внезапно подала голос жертва с алтаря, наивно принятая мной за манекен: уж очень бледная, идеально стройная и гладкая женщина совершенно обнажённой возлежала поверх пледа в милую звёздочку. Она томно завела одну руку за голову, качнув округлым бюстом, и продолжила: – Я отсюда чувствую, как вы нервничаете. Давайте уже к делу. Можно и без музыки.

Жажда сделать максимум скандальных фотографий столкнулась с жаждой спасти не иначе как опоённую наркотиком красотку и разбилась вдребезги. Женщина не была привязана и вообще выглядела самой спокойной среди извращенцев, но наверняка исключительно от шока. Бедняжка явно не понимала, во что влипла, или оцепенела от ужаса. Я сжала вспотевшей ладошкой заблаговременно выключенный телефон. Вызвать помощь я вполне могу; прямо отсюда или выбежав на улицу. Но успеет ли полиция остановить жертвоприношение? Да и поверят ли вообще? Поторопятся ли? Я тыкнула в кнопку трясущимся пальцем.

Умная девочка всё-таки проверила бы степень ответственности стражей правопорядка, а сама сбежала. Но то умная, а не я.

– Именем союза Великой Матери и Рогатого Бога, – начал долговязый голосом, в котором не осталось ни намёка на былую усталость и меланхоличность. Точно сатанисты! Или у кого там ещё в язычестве рога были? Кажется… Эм… Да у многих, собственно, – По доброй ли воле ты пришла к нам, женщина, возжелавшая стать сосудом?

– Да! – твёрдо ответила она, вновь устраиваясь на лежаке.

– Да-а-а-а, – скептически прошептала я, маскируя курткой засветившийся телефон, – конечно.

– Осознаёшь ли ты тяжесть бремени?

– Осознаю.

– Конечно, – фыркнула я, нервно притопывая в ожидании экрана загрузки. – Осознаёт она, блин…

– Не отринешь ли ношу спустя годы, века, столетия?

– Не отрину!

Я шёпотом передразнила сумасшедшую, скорчив рожицу:

– Не отрину, бе-бе-бе! – нет, эта тормознутая штуковина никогда не подключится!

Высокий в медлительной торжественности наклонился за резным ларцом, откинул крышку и с невероятной осторожностью поднял над головой слабо мерцающий рубиново-алым камень:

– Прими же свой дар и своё проклятье!

Я судорожно застучала пальцами по экрану, уже не надеясь остаться незамеченной. Камень, наливался цветом и выпускал маленькие лапки, чтобы поскорее прикоснуться ко лбу жертвы.

Взгляд на телефон.

Взгляд на обнажённую женщину.

Аппарат, невероятно медленно набирающий вызов.

Несчастная, беззащитная, не понимающая, что происходит…

Проклятье!

Я использовала телефон по единственно верному назначению: запустила им в затылок одному из жрецов или кем они там себя считали.

– Поднимите руки и сделайте шаг назад! Вы окружены! – я угрожающе наставила на опешивших людей камеру, не забывая жать на кнопку.

Не дожидаясь, пока язычники сообразят, что никто на них не нападает, метнулась к алтарю, схватила женщину за бледное плечо, рванула, заставляя свесить ноги:

– Скорее! Бежим!

– Какого чёрта?! – женщина стряхнула мою ладонь. – Кто эта ненормальная?!

– Это вы все ненормальные! Поднимайся давай!

Высокий приблизился к нам, успокаивающе понижая голос:

– Минуточку! Это всё большое недоразумение.

– Всех перебью! – предупредила я, и, в подтверждение слов, отгородилась от врага камерой.

– Да ты уже, – буркнул пострадавший от метательного снаряда, благоразумно не приближаясь.

– Да чего вы сюсюкаетесь?! – пробасил третий, засучив рукава, обнажая огромные волосатые руки и пытаясь ухватить и меня и несчастную голую девицу.

Я взвизгнула, вскочила на алтарь, прикрывая спасаемую, и раскрутила камеру на ремне, как пращу:

– Помогите!!! – вопреки происходящему завопила я. – Убива-а-а-ают!

И всё бы хорошо: нападавшие шустренько переквалифицировались в отступающих, сюсюкая что-то про взаимное недопонимание, но жертва, не иначе как начитавшись модных ныне романов, вспомнила про стокгольмский синдром, ухватила меня за икры и дёрнула.

Дорогущая техника выскользнула из пальцев, опора убежала из-под кроссовок, пол с ускорением девять целых и восемь десятых метров в секунду за секунду принялся приближаться к очкам, я схватилась за первое, что встретилось на пути и рухнула в объятия долговязого типа, всё ещё сжимавшего красную стекляшку и попытавшегося, вопреки законам нравственности, спасти её, а не меня.

Хрусь!

Взорвалось.

Бухнуло.

Ухнуло.

Засветилось и тут же погасло.