Соня рапортует

Впрочем, самой интересной показалась мне твоя статья «Инвестиции и немецкие внешнеэкономические связи» в «Арбайт». После нее мне по крайней мере многое стало ясно, и вообще она действует освежающе после лавины монотонных статей нашей прессы во всех странах, состоящих только из трескучих фраз.

Твою идею написать семейную хронику я нахожу просто дикой. Но, может быть, я взгляну на это дело благосклоннее, если ты сообщишь мне подробности. Кроме папы и тебя, у нас в семье нет никого, кем мы могли бы чваниться. Один дед был богатым банкиром, другой растранжирил половину состояния. Один прадедушка торговал в Галиции шнурками для ботинок с тележки, другой был, как это тогда называлось, политически свободомыслящим, что ли? Но, может, ты придашь всему этому более историко-социальный оттенок?[48] Четверть одиннадцатого вечера. Пора готовить ужин Лену, он сейчас придет после поздней смены».

В январе 1949 года мне наконец удалось встретиться с Юргеном в Праге. Он устроил меня у гостеприимных чешских друзей. Наверное, я слишком обрадовалась, увидев брата, но, так или иначе, меня в этот миг прямо-таки затопили мысли о положении в Англии: прекращение связи с Центром, неудовлетворенность Лена своей жизнью; денежные заботы, неопределенное будущее. Какое огромное облегчение: хоть раз поделиться всем этим с другим человеком и получить совет. С повлажневшими глазами я обнимала Юргена и повторяла: «Я так счастлива, теперь все будет хорошо». При этом у меня совсем вылетело из головы, что Юрген терпеть не может сердечных излияний и изъявлений чувств. Он хотел услышать от меня короткое изложение моих планов и выяснить, может ли он мне чем-либо помочь, а в остальном брат был в Праге все время занят и только дважды сумел урвать для меня по полчаса. Как сказал мне Юрген, без согласия Центра мое пребывание в Германии очень осложняется.

После этого я решила пойти в советское посольство в Праге и оставить там письмо для Центра. На конверте стояло «Военному атташе». На самом письме был адрес: «Директору армейской военной разведки, Москва, Арбат». Отправитель: «Соня, Бразилия».

Письмо было зашифровано. Я упоминала о прекращении связи и просила разрешения вернуться в Германию. Еще раз описывалось местонахождение нашего тайника на случай утери контактов.

Маргарите, 6 июня 1949 года

«От инцидента с Герхардом Эйслером[49] здесь поистине повеяло свежим ветром. Как раз в тот день, когда от Юргена пришла последняя посылка с книгами, в газете появился призыв посылать Эйслеру книги, для чего я и воспользовалась полученной посылкой, включая книгу самого Юргена, вышедшую в серии «Воля и познание».

Книги в то время играли в моей жизни еще большую роль, чем обычно.

Юргену, зима 1949 года

«Началась повторяющаяся из года в год борьба с окнами, из которых дует, и с водопроводными трубами, которые лопаются. Замерзла даже Нинина пара мышей — удар тем более тягостный, что мама-мышь ожидала прибавления семейства и Нина уже заготовила список имен в ожидании счастливого события.

Читала «Встречи» Шеера, из которых две главы мне очень понравились, прочла том воспоминаний Кольвиц. Насколько же больше живет она в своих картинах, чем в своих дневниках.

Один из коротких рассказов из жизни Арктики можно смело назвать выдающимся (Горбатов, «Роды на Огуречной земле»). Без единого слова пропаганды, без сентиментальности и красивых фраз в нем выражено то, что авторы многих других русских новелл пытаются вбить в голову читателя, буквально насилуя его. Впрочем, «выдающийся», пожалуй, не то слово. Лен, которому я сразу перевела рассказ на английский, сказал: «Трогает и пленяет». И это действительно так. Вы должны прочесть еще одну вещь: «Город призраков на Йеллоустоне» Эллиота Поля. Меня она страшно захватила. Сравните с «Заблудившимся автобусом» Стейнбека. Тогда видишь, в какого жалкого, вульгарного, лишенного связи с людьми жонглера словами превратился Стейнбек. Поль выбирает почти такие же типы и прибегает к столь же ядреному языку, но как совсем иначе действуют его произведения, как он любит и знает людей.

Редкие, но очень бодрые письма от Миши. На своих экзаменах в университете он был пятым из 120 студентов. Новая жизнь поглощает его целиком».

Миша получил стипендию в Эбердинском университете и изучал философию. Был он очень одарен, но к практическим вещам равнодушен и в этом отношении ненадежен.

Осенью 1949 года Лен попал в аварию, когда ехал на мотоцикле. Администрация предприятия, узнав, что он долго не сможет работать, уволила его.

Юргену, 17 октября 1949 года

«…Лен лежит в больнице в Банбери. Рука сломана в двух местах, на ноге два сложных перелома. По мнению врача, ногу придется держать в гипсе месяцев восемь…»

28 января 1950 года