Сообщение

Я не любитель собственных творений,да и чужих, по чести говоря.Не изумляйся, приземленный гений,когда нерукотворная заряокалиной и пламенем играет,и Фаэтон, среди небесных ямлавируя, сгорая, озаряетдо смертных мук неведомое нам!Любовь да страх стучатся в дверь – гони их

на всесожженье, в бронзовый огонь,в окно, чтоб горло жгла космогония,агония, межзвездный алкоголь.Еще неутоленной перстью дышитперо твое, струится яд и медиз узких уст – но предок не услышит,потомок удивленный не поймет.Как ты, сорвавшись с лестницы отвесной,он все тебе заведомо простил,

когда повис над колокольной безднойс зияющими крохами светил.

«На том конце земли, где снятся сны…»

На том конце земли, где снятся сныстеклянные, сереют валуныи можжевельник в изморози синей —кто надвигается, кто медлит вдалеке?Неужто осень? На ее платкеалеет роза и сверкает иней.

Жизнь хороша, особенно к концу,писал старик, и по его лицубежали слезы, смешанные с потом.Он вытер их. Младенец за стенойзаснул, затих. Чай в кружке расписнойдавно остыл. И снова шорох – кто тамрасправил суматошные крыла?А мышь летучая. Такие, брат, дела.Спит ночь-прядильщица, спит музыка-ткачиха,

мне моря хочется, а суждена – река,течет себе, тепла, неглубока,и мы с тобой, возлюбленная, тихоплывем во времени, и что нам князь Гвидон,который выбил дно и вышел вонна трезвый брег из бочки винной…Как мне увериться, что жизнь – не сон, не стон,но вещь протяжная, как колокольный звоннад среднерусскою равниной?

«Снящаяся под утро склоняется из окна…»