Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

Как формировалась та рота, в которую я попал, и как в ней «выбирались начальники», я хорошо помню. Дорофеев вызвал к себе старших в чине обер–офицеров. Вскоре один штабс–капитан вернулся и крикнул: «Господа офицеры, мне поручено сформировать роту. Кто хочет быть в ней, пожалуйте к этой стене» — и указал на одну из стен зала, в котором мы находились. Вдоль указанной стены быстро набралось достаточное количество офицеров. Раздалась команда «становись», и, после произведенного расчета, рота была разбита на взводы, для которых ротный «выбрал» командиров из старших в чине. Тем, кто еще не имел винтовок, их выдали. Все мы рассовали полученные обоймы по карманам и сразу же выступили. Командир роты уже имел задание очистить перекресток Никитской и Знаменского переулка от красных. Оттуда слышалась беспорядочная стрельба.

Рота разбилась на две цепочки и стала продвигаться к намеченной цели по обоим тротуарам переулка. Чем ближе мы подходили к перекрестку, тем сильнее становилась стрельба. Пули беспрерывно лязгали по мостовой, шлепались в стены домов. В узком переулке казалось, что огонь идет не только со стороны Никитской, но и из тех домов, мимо которых мы проходили. Поэтому часть роты была послана для обыска соседних дворов и помещений. Наконец головы цепочек достигали перекрестка. В тот же момент я услышал крик и, обернувшись, увидел, как высоко в воздух взвилась зеленая фуражка. Шедшему сзади меня пограничнику пуля попала сквозь козырек фуражки прямо в лоб. Бедняга был убит на месте. Почти одновременно тут же, посередине мостовой, остановился учебный лафетный пулемет, подвезенный «на рысях» несколькими офицерами, и прапорщик, баронесса де Бодэ, стала посылать на Никитскую очередь за очередью.

Под аккомпанемент пулемета головные цепочки, вместе с командиром роты, перебежали улицу и, разбив прикладами окна какого‑то колбасного магазина, проникли внутрь его. За ними последовали другие. Стрельба сразу стихла. Обыскав все прилежащие дома, выходящие окнами на Знаменский переулок, ничего, кроме расстрелянных гильз, в них не нашли. Только на площадке одной из лестниц обнаружили большую лужу крови. Большевики бежали, не приняв боя. Раздраженные смертью пограничника, офицеры хотели их преследовать, но были удержаны командиром роты, сказавшим, что он имеет категорический приказ: очищенный от красных перекресток охранять и не двигаться дальше. Позже мне пришлось участвовать в обороне площади храма Христа Спасителя, а затем Охотного Ряда. В обоих случаях нам не позволялось атаковать, мы только должны были удерживать наши позиции, что не представляло большого труда. [82]

Д. Одарченко

КАК ПОЛОНИЛИ МОСКВУ

[83]

С занятием Кремля стало возможным определить довольно точно район, находившийся в обладании юнкеров. При этом, однако, следует иметь в виду, что нашей целью было расширить занятый район и пробиться к окраинам и вокзалам, со стороны же большевиков обнаружилось стремление выбить нас из занимаемой нами части города и тем уничтожить всякое сопротивление, иными словами — занять весь город. Так что граница то и дело менялась и, надо сказать, имела тенденцию к расширению района, занятого противобольшевистскими силами.

Большевики наступали довольно осторожно, стараясь обойтись усиленным ружейным и пулеметным огнем (а впоследствии и орудийным), не доводя дела до рукопашного боя.

Эта осторожность объясняется неуверенностью и боязливым настроением большевистского воинства. Уверенности в себе и в своей победе оно не имело.

* * *

Числа 28–го, 29–го положение юнкеров стало более определенным и крепким; потянулись связи между отдельными группами; менее стало слухачей, все положение как‑то оформилось. Но наряду с этим обнаружился зловещий недостаток патронов. Расходование их, и без того очень скупое, пришлось свести до минимума; появилась угроза остаться вовсе без патронов.

Временно этот недостаток был восполнен благодаря подвигу двух братьев, корнетов Н–х, одного из гусарских полков.

Дело было так: не стало патронов, братья корнеты вызвались их достать. Оделись по — «товарищески», настукали на машинке «мандат» и требование 14 тысяч патронов из складов Симонова монастыря; отправились туда.

Бьют себя в грудь и по столу кулаками, требуя у большевиков, владеющих складом, выдачи патронов, уверяя, что присланы «товарищами» откуда‑то из‑под Красных Ворот, где «мы‑де ведем бой с белогвардейцами». Добиваются получения ящиков с патронами, грузовика и провожатого; доехав до Крымской площади, этого провожатого сбрасывают и торжественно въезжают в наше расположение, везя с собой драгоценный груз.