Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

Вооруженная цигелями от кроватей, первая рота спустилась бегом по парадной лестнице так быстро и внезапно, что бедный дежурный «надзиратель» (в этот день дежурил наш симпатичный француз Гра) не успел раскрыть рта. Только минут через десять полковники Рацул и Азарьев [113] появились в освещенной парадной двери. Бедные старые русские офицеры были совершенно растерянны. Не звать же им было распушенную революционную милицию. К счастью, их даже не пришлось «уговаривать». Чистка произошла молниеносно. Хулиганы и их подруги в панике бросались к заборам, влезали на деревья, бросались на землю, пользуясь кромешной темнотой. Но многим все же досталось. Кое–кого удалось даже выпороть толстыми железными прутьями. Инцидент остался без последствий, — во всяком случае, во внутренней корпусной жизни. Директор корпуса генерал–майор Пузанов прекратил начатое было расследование, а со стороны жалоб тоже не было.

Октябрьские события дошли до Оренбурга с опозданием и в неправильном освещении. По оренбургским эсеровским газетам выходило, что петербургское восстание большевиков только неприятный и неожиданный инцидент и что скоро, на днях, может быть завтра, войска революционной демократии войдут в столицу со своим Главнокомандующим во главе. Как ни не любили в военной среде Керенского, все же ему искренне желали успеха в этом предприятии.

Все это кончилось очень скоро и очень плохо. Оренбург всколыхнул слух о больших потерях (их, конечно, преувеличивали) Оренбургской сотни под Пулковом и о неудаче похода генерала Краснова. Оренбургский атаман — молодой и энергичный полковник Дутов [114] — немедленно разоружил и распустил по домам солдат запасных полков и взял на себя полноту власти от имени Оренбургского казачьего войска. Местные большевики временно затихли. К несчастью, прибывающие с фронта Великой войны были почти также разложены, как и пехота. Очень скоро выяснилось, что в случае военных действий рассчитывать на казаков не приходится. А тем временем белый Оренбург все теснее и теснее зажимался между красной Самарой и красным же Ташкентом. Хотя до декабря месяца никаких боевых действий не происходило и поезда на Ташкент свободно проходили через город, было ясно, что так продолжаться долго не может. Красные заставы занимали станцию за станцией без всякого сопротивления — уже совсем близко подходили к Оренбургу. В это время к нам в корпус попала небольшая группа кадет 2–го корпуса. [115]

Они рассказывали нам, как чернь срывала с кадет погоны в дни юнкерского восстания и бросала кадет в воду. Прорывались к нам так же небольшими группами ярославцы, аракчеевцы [116] и симбирцы. Их корпуса были также разгромлены и разогнаны новой властью. Их искали по вагонам, выбрасывали на полном ходу с поездных площадок.

Каждый день приносил что‑то новое, всегда плохое. 17 декабря поезда стали. Со стороны Самары и Бузулука на Оренбург наступал красногвардейский отряд инженера Кобозева, поддержанный матросами. Одновременно ташкентские большевики подошли к Илецкой Защите. Город был взят между двух огней. В распоряжении полковника Дутова было несколько слабых добровольческих отрядов эсеровского толка и отдельных казачьих сотен, тоже из добровольцев, довольно низкой боеспособности. Все же первое наступление Кобозева было отбито благодаря посылке на фронт пехотного и казачьего училищ.

Утром 17 декабря наш вице–фельдфебель Юзбашев построил первую роту, полковник Рацул поздоровался, молча прошел по фронту и вышел из ротного помещения. Старик благословил своих кадет.

От корпуса до казачьего училища довольно далеко. Шли гимнастическим шагом, и бедный четвертый взвод еле поспевал. Оружия с нами не было никакого, но в пустынном, омертвевшем городе мы не встретили ни друзей, ни врагов.

Помню, как восторженно встретили нас юнкера. Только что одна сотня ушла под Бузулук, а оставшиеся сбились с ног от патрулей и караулов. С этого дня Неплюевская рота взяла на себя все внутренние караулы училища, превращенного Дутовым в арсенал. Подходило Рождество. Об отпуске и доме, о веселых рождественских базарах и балах нечего было и думать, хотя под самый сочельник красные отошли на Бузулук и даже открылось железнодорожное сообщение. Мы вернулись в корпус. Разъехались только уральцы: прямо степью на Илек и дальше по своим станицам. Ушли в отпуск местные оренбуржцы. В первой роте оставалось больше 30 человек. Зато казачье училище отблагодарило нас за неделю патрулей и караулов, вооружив нас трехлинейными винтовками. Их торжественно водрузили на их законное место под ключ, и седьмой класс спешно начал учить бывших «гимназистов» ружейным приемам.

Корпусной праздник Оренбургского Неплюевского корпуса празднуется второго января. Дата не очень удобная в нормальное время, так как даже в далеком Оренбурге больше половины кадет обыкновенно разъезжалось. На этот раз волей–неволей мы были гораздо многочисленнее.