Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

Неумелая и жестокая политика большевиков, их ничем не прикрытая ненависть к казакам, надругательства над казачьими святынями и, особенно, кровавые расправы, реквизиции, контрибуции и разбои в станицах, — все это открыло глаза казакам на сущность советской власти и заставило их взяться за оружие.

Выступление чехословаков и вовремя оказанная поддержка со стороны уральцев и сибирских войск имели большое моральное значение. Оренбургские казаки увидели, что в борьбе с большевиками они не одиноки. Это сразу подняло их дух и окрылило надеждами на окончательную победу.

Н. Дорошин[135]

УРАЛЬСКОЕ КАЗАЧЬЕ ВОЙСКО[136]

Отречение Государя и переход власти к Временному правительству прошли в Уральске без всяких потрясений. Еще до революции, во время войны, Уральский наказный атаман генерал Хабалов [137] был отозван в Петербург и назначен командующим Петербургским военным округом. Нового наказного атамана не прислали, и временно должность войскового атамана исполнял уральский казак генерал В. П. Мартынов. [138]

После Февральской революции Уральское казачье войско стало управляться войсковым съездом и избранным им войсковым правительством. Генерал В. П. Мартынов вскоре по возрасту вышел в отставку, а вместо него выбрали уральского казака генерала А. К. Еремина. Спустя две недели после выборов генерал Еремин скоропостижно скончался. После него войскового атамана не выбирали, а управлялись войсковым правительством. В остальном все у казаков оставалось по–старому: все власти остались на своих местах, и жизнь текла спокойно, по–прежнему. Война продолжалась, готовились и посылались пополнения на фронт. Никаких происшествий, насилий ни в Уральске, ни в станицах не было. Только с течением времени перемены в стране стали чувствоваться и в войске, и то только в городе Уральске, где было много иногороднего населения, которое стремилось включиться во всероссийское разрушение основ прошлого. Пока это было местной проблемой, казаки с ней справлялись без особых затруднений. В этом сказалась вековая самобытность казачьего уклада жизни, совершенно отличного от жизни крестьян в соседних губерниях и вообще в России.

Между тем на германском фронте весна и лето проходили в митингах, боевой деятельности почти не было, кроме неудачных попыток Керенского двинуть армию в наступление. На фронт подвозили орудия, снаряды, снаряжение как своего производства, так и от союзников, но воевать было некому. Во всех частях вводились солдатские комитеты, офицеры замещались выборными командирами, в большинстве рядовыми солдатами–активистами. Участились случаи отказа частей выполнять распоряжения командования. Братание с немцами, дезертирство солдат с фронта домой — «делить землю!» — безудержно прогрессировали. Казачьи части являлись островами в этом бушующем море разложения фронтовых частей и часто посылались высшим командованием для наведения порядка в отдельных пехотных полках и дивизиях. Во всех уральских казачьих полках все офицеры остались на местах, комитеты занимались хозяйственно–бытовой деятельностью, дисциплина сохранилась, какая была и раньше.

Осенью дезертирство солдат с фронта, поощряемое большевистскими лозунгами о прекращении войны, разделе помещичьей и государственной земли между крестьянами и т. п., — с каждым месяцем усиливалось и к началу зимы приняло стихийные размеры, фронт фактически рухнул, так как с фронта начали уходить даже целые части, сохранившиеся неразложенными.