Сорок библейских портретов

Иуда Маккавей погиб в бою в 160 году до н. э., его место занял его брат Ионафан. Теперь под его началом была уже организованная и преданная армия с огромным боевым опытом, и сирийскому двору оставалось только заключить такой мир, который позволил бы сохранить лицо. К тому же сами Селевкиды в очередной раз боролись друг с другом за престол, им было не до Иудеи, так что они приняли условия Ионафана, назначив его правителем Иудеи как автономной области. В 152 году до н. э. Ионафан стал не только сирийским наместником, но и первосвященником. После этого он заключил союз с самим Римом – будущей мировой империей, которую побаивались и сирийцы. А после смерти Ионафана его сменил еще один брат, Симон. Так была основана династия Хасмонеев, так начался новый этап в истории народа Израиля, который продолжился почти до самых новозаветных времен.

Чего же добились Хасмонеи? Они сочетали в своих руках светскую и духовную власть, чего в древности израильтяне категорически избегали (ведь ни пророк Моисей, ни царь Давид, ни кто-либо еще из правителей народа не были первосвященниками). Эта династия еще прославится своей решительностью и жестокостью: именно Хасмонеи насильственно обратят в иудаизм (единственный случай в истории!) своих соседей-идумеев, именно они пригласят в Иудею римских солдат, чтобы те помогли им разделаться с врагами. Никто из них и не догадывается, что со временем потомок тех самых идумеев, знаменитый Ирод, совершит дворцовый переворот и уничтожит их династию, а римляне останутся в Иудее на века, уже на положении господ, а не союзников.

А эллинизация? Она продолжится. Царь Иоанн Гиркан из династии Хасмонеев призовет к себе на службу наемников-язычников, а его сын Аристовул не только примет греческое имя, но и назовется «другом эллинов». Объективные исторические процессы невозможно повернуть вспять даже очень успешной войной.

Но неужели борьба Маккавеев была напрасной? В их время над израильтянами впервые возникла угроза тотальной ассимиляции, и она угрожала единственному в то время народу, хранившему веру в Единого Бога. Если бы и Его Храм стал храмом очередного Зевса или Геракла, как храмы финикийских или сирийских божеств, Христу не с кем было бы разговаривать в Иудее и не о чем. «Так ты сын бога? – ответили бы Ему, – вот и отлично, еще один, чем больше, тем лучше!»

Но всякая медаль имеет свою оборотную сторону: именно эта борьба с окружавшими их язычниками во многом способствовала становлению закрытого, не в меру ритуалистического, настороженного по отношению ко всему остальному миру пониманию иудаизма, который и помешал евреям новозаветных времен принять Христа. Слишком не похож был Он на Маккавеев…

Но это, безусловно, не вина тех, кто сражался за веру и отечество, кто отстоял свою землю. Народные герои появляются в истории, исполняют свою миссию, а от потомков зависит, как распорядиться их наследием.