Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

Кому, например, известен этот немолодой пан в сером пальто? Гражданин Липский? Генерал Жимерский? Ну и что? Его же бывший подчиненный чуть ли не под пистолетом ведет его… в штаб пятого округа АЛ{75}. Вот вам и «контакт»! Штаб, партийный комитет и небольшое партизанское войско, но зато совсем как настоящее. Радиостанция сброшенного с парашютом связного СПП выстукивает просьбу: «Пришлите самолет». А в ответ: «Почему вызываете самолет в район немецкой облавы? И вообще, кто вы такие? Если это вы, Бельский, то кто был старостой тюремной коммуны в Цешине? Если это вы, Роля, то в каком доме и в какой комнате вы последний раз встречались с Тадеушем?»{76}

Подтверждение вызова соседней советской радиостанцией разъясняет дело. Через несколько дней на подходящем поле между Аннополем и Гощерадовом, в двух часах ходьбы или десяти минутах езды на машине от двух сильных немецких гарнизонов, 150 солдат АЛ несут охрану посадочной площадки. 22 раненых и делегация КРН с генералом Ролей ожидают самолет.

Первая ночь. Напрасно дежурят у костров, пламя которых должно указать направление посадки. Следующая ночь — ливень. Третья ночь — ливень. Но вот наконец в снопе искр и света непогашенных фар на подмокший луг тяжело садится двухмоторный «дуглас». Выгрузка оружия и лекарств, погрузка раненых и посадка представителей Варшавы занимают несколько минут. Рокот моторов усиливается, сотрясает лес, его слышно, вероятно, в Люблине и Кельцах, а не то что в Гощерадове. Бойцы АЛ из охранения отводят предохранители ручных пулеметов. Самолет ни с места. Колеса буксуют в мокрой глине, аэродромная команда сует под колеса ветви из погашенных костров, мешки из-под доставленных грузов, шинели, шапки, брезенты, одни пытаются с помощью досок приподнять колеса, другие тянут за крылья, подталкивают за хвост. Через час самолет медленно трогается, с бешеным ревом поднимается на краю поля в воздух, чтобы, перескочив в длинном прыжке кусты и деревья, вновь припасть к земле, ломая шасси, переднюю часть кабины, крылья. Через десять минут под прикрытием партизан небольшие колонны телег с ранеными, которых теперь стало больше, поспешно расползаются в разные стороны. Зарево огромного костра озаряет Гощерадовский лес. На рассвете немцы будут разгребать пепел сгоревшего самолета. «Через два часа мы должны были быть на банкете в честь польской делегации», — с сожалением замечает один из советских пилотов{77}

.

Спустя несколько дней, в ночь на 6 июля, с новой посадочной площадки делегация КРН наконец улетела в Москву, чтобы доставить новые данные полковнику Мареку — Мариану Спыхальскому и другим членам делегации КРН, помочь им в их усилиях получить оружие и людей и в переговорах с поляками и советскими людьми о главных для Польши вопросах: о совместных действиях, доверии, столь необходимых Польше, общенациональном единстве и общенациональных силах.

Результатом этих объединенных усилий будут исходящие от Роли директивы отрядам в оккупированной Польше, вытекающие из сообщений, полученных с фронта.

20 июля генерал Александр Завадский телеграфировал генералу Роле:

«Армия приближается к Бугу. Через несколько дней форсирует его. Направление — к Висле между Демблином и Пулавами, где мы будем форсировать Вислу с целью обойти Варшаву. Командование фронта и Военный совет армии считают, что необходимо сосредоточить действия наших партизанских отрядов и отрядов АЛ на железнодорожных линиях, ведущих к Варшаве, при этом было бы целесообразно, чтобы эти отряды при отходе переправлялись через Вислу и в соответствующий момент развернули бы решительные операции за Вислой, особенно между Демблином и Пулавами».

Не пройдет и трех недель, как сформируется Верховное Командование Войска Польского и вступит в переговоры с высшими офицерами АК и «лондонскими» политиками в Польше о необходимости единства во имя Польши и будущего нации, ради ее силы и международного авторитета, ради избавления людей от напрасных физических и моральных страданий.

Если даже удастся подчинить разрозненные до сих пор польские левые силы единой цели, то, к сожалению, сохранится взаимная изолированность двух главных польских течений, выступавших за независимость, и мы будем свидетелями того, как, вопреки логике, параллельные прямые расходятся.