Сорок пять

– О какой молодой особе? – вскричал Реми, настораживаясь.

– Потише, потише, друг мой, не сердитесь, – ответил Орильи. – Я управитель дома Жуаез, меня прислал к молодому господину его брат, и, уезжая отсюда, граф поручил моему попечению молодую даму и ее пожилого слугу, которые намереваются вернуться во Францию после того, как последовали за ним во Фландрию.

Так говорил он, приближаясь к Реми с приветливой улыбкой. Теперь свет лампы падал прямо на его лицо.

Реми смог его увидеть.

Но вместо того чтобы, в свою очередь, подойти к неизвестному, Реми отпрянул, и на его изуродованном лице промелькнуло выражение, похожее на ужас.

– Вы не отвечаете? Можно подумать, что вы меня боитесь? – спросил Орильи с благодушнейшей улыбкой.

– Сударь, – пробормотал Реми, – не гневайтесь на бедного старика, которого горести и раны сделали пугливым в недоверчивым.

– Тем более, друг мой, – ответил Орильи, – вам следует принять помощь надежного попутчика. Я ведь к тому же, как только что сказал вам, говорю от имени человека, которому вы, полагаю, доверяете.

– Разумеется, сударь.

И Реми отступил на шаг.

– Вы уходите?

– Я иду посоветоваться с моей госпожой. Вы сами понимаете, я ничего не могу решить без нее.

– О, разумеется, но позвольте мне самому явиться к ней, и я подробнейшим образом доложу о возложенной на меня миссии.

– Нет, нет, благодарю вас. Моя госпожа, возможно, еще спит, а ее сон для меня священен.

– Как угодно. Впрочем, я и не могу сказать вам ничего, кроме того, что мой господин велел мне сообщить вам.

– Мне?

– Вам и молодой даме.

– Ваш господин граф дю Бушаж, не так ли?

– Он самый.

– Благодарю вас, сударь.

Как только Реми закрыл дверь за собой, все, что обличало в нем старость, кроме лысины и морщин на лице, исчезло. Он поднялся по лестнице так быстро, что и двадцати пяти лет нельзя было дать этому, казалось, только что шестидесятилетнему старику.

– Сударыня! Сударыня! – вскричал он прерывающимся голосом, едва завидев Диану.

– Что еще случилось, Реми? Разве герцог не уехал?

– Уехал, сударыня, но здесь остался демон, в тысячу раз опаснее герцога, демон, на которого я в течение шести лет призывал гнев господень, как вы на герцога, и так же, как вы, ожидал, что и для меня наступит час мщения.

– Неужто Орильи? – спросила Диана.

– Он самый. Негодяй там, внизу, брошенный здесь своим сообщником, как змея, вытащенная из гнезда.

– Брошенный, говоришь ты? Нет, ошибаешься. Ты ведь знаешь герцога, тебе известно, что он не предоставляет случаю сделать то зло, которое может сделать сам. Нет, нет, Реми. Орильи здесь отнюдь не забыт. Он здесь нарочно оставлен для исполнения какого-то плана, поверь мне.

– О, о нем, сударыня, я поверю всему, чему угодно.

– Узнал он меня?

– Не думаю.

– А тебя не узнал?

– Помилуйте, сударыня, – молвил Реми с горькой усмешкой, – меня узнать невозможно.

– Может быть, он догадался, кто я?

– Не думаю, раз он настаивал на том, чтобы повидаться с вами.

– Говорю тебе, Реми, если даже он и не узнал меня, то подозревает правду.

– В таком случае, сударыня, – мрачно сказал Реми, – все обстоит очень просто: поселок обезлюдел, негодяй совершенно один, я тоже… Я видел за его поясом кинжал… У меня за поясом нож.

– Погоди, Реми, погоди, – прервала его Диана, – я не оспариваю у тебя права отнять жизнь у этого мерзавца, но прежде всего следует узнать, что ему от нас нужно и не можем ли мы извлечь пользу из того зла, которое он намерен нам причинить. За кого он выдает себя, Реми?

– За управителя господина дю Бушажа, сударыня.

– Вот видишь, он лжет, значит, у него есть для этого какая-то цель. Нам надо выяснить его намерения, скрыв от него наши.

– Я поступлю, как вы прикажете, сударыня.

– Чего он домогается в настоящий момент?

– Сопровождать вас.

– В качестве кого?

– В качестве графского управителя.

– Скажи ему, что я согласна.

– Что вы, сударыня?

– Прибавь, что я предполагаю переправиться в Англию, к родным, но еще колеблюсь, – словом, лги так же, как и он. Видишь ли, Реми, чтобы победить, нужно владеть оружием не менее искусно, чем противник.

– Но он увидит вас.

– А моя маска? Впрочем, я подозреваю, что он меня узнал.

– В таком случае он готовит вам ловушку.

– Единственное средство обезопасить себя – это сделать вид, что мы попались.

– Однако…

– Скажи, чего ты боишься? Есть ли что-нибудь страшнее смерти?

– Нет.

– А если так, неужели ты раздумал умереть во исполнение нашего обета?

– Разумеется, нет. Но я не хочу умереть, не отомстив.

– Реми, Реми! – воскликнула Диана, и в глазах ее загорелось какое-то дикое пламя. – Будь покоен, мы отомстим: ты – слуге, я – господину.

– Да будет так, сударыня!

– Иди, друг мой, иди!

Реми сошел вниз, но все еще колебался. Славный молодой человек непроизвольно ощутил при виде Орильи тот полный смутного ужаса нервный трепет, который охватывает людей при виде пресмыкающегося. Ему захотелось убить, потому что он испугался.