Сорок вопросов о Библии

Это звучало почти как призыв к революции в стране, которая, утратив свою независимость, находилась под римской оккупацией и царь которой, Ирод, совершенно очевидно не соответствовал высокому призванию израильского царя да и не был, кстати, законным наследником Давида.

Люди начинают задавать Иоанну вопросы, что же им делать в связи с этим приближением, и ответы до некоторой степени объясняют нам, каким он видел Царство. Оказывается, людям не надо делать ничего особенного – только отказаться от греха, попросить у Господа прощения и постараться жить честно и чисто. Даже те люди, кто служил на земле Израиля ненавистным римским оккупантам – сборщики налогов и солдаты, – не должны были оставлять своих прежних занятий, а только отказаться от притеснения остальных людей (Лк 3:12–14). Это уже было что-то неожиданное: если в страну приходит новый царь, разве не потребует он, чтобы ему немедленно принесли присягу, отказавшись от всяких обязательств перед прежними властями?

Но Иоанн ничего не разъяснял подробно. В один из дней он просто показал людям на Человека, Который пришел к нему креститься, и сказал, что именно Его приход и предсказывали пророки. И снова никаких объяснений, никаких резких перемен.

А дальше? Да, казалось бы, ничего особенного не происходит. Ученики следуют за Учителем. Он проповедует, совершает чудеса, исцеляет больных и даже воскрешает мертвых, и это естественно – если на земле наступает Царство Божие, то смерть, болезнь и страдание неизбежно отступают. Казалось бы, вот еще шаг-другой, и… «не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» (Деян 1:6) – так спросят Его ученики потом, уже после Воскресения, но только потому, что этот вопрос был у них на устах с самого начала. Вот сейчас, думают они, начнется победное шествие Царя-Мессии по всему миру, римские войска рассеются, нечестивцы будут истреблены, а праведники начнут править миром.

Но ничего такого не происходит, и в том, видимо, и кроется главная причина, по которой толпы, встречавшие Христа торжественными криками при входе в Иерусалим, всего через несколько дней будут настойчиво кричать «распни Его!» (Мк 15:13–14). Он ничего не сделал этим людям, но Он не оправдал их расчетов на немедленную победу над римлянами, а такое не прощают никому, и вот они готовы требовать от римлян, чтобы несостоявшегося Царя пригвоздили ко кресту. Это хорошо почувствовал и сам Пилат, велев написать на кресте «царь иудейский», причем на трех языках сразу, чтобы все прочитали и запомнили (Лк. 23:38). Вообще, как мы помним по истории Его допроса, Христа действительно официально обвиняют не в чем ином, как в претензии на царское достоинство – и этого Он не отрицает (Мф 27:11).

Распятие, конечно, было крушением всех надежд для учеников Христа. «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля» (Лк 24:21), – говорят Его ученики, причем говорят уже после того, как Он воскрес и им об этом рассказали, более того – говорят Самому Христу, встретив Его по дороге домой и не узнав. Все произошедшее слишком сильно отличалось от того, чего они ожидали.

И этот шок, это видимое поражение, пожалуй, не в последнюю очередь должны были показать ученикам: Царство не таково, каким оно представлялось многим. «Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: “вот, оно здесь”, или: “вот, там” Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк 17:20–21).

Что же оно тогда такое, это Царствие? Об этом Христос говорил много, но исключительно притчами.

«Царствие Небесное подобно…»

Действительно, нигде и никогда Христос не дает определений Царствия. Он говорит о нем образно, прикасаясь к этой тайне, но не раскрывая ее. Действительно, есть вещи, которые невозможно втиснуть в узкие рамки словесных понятий. Вновь и вновь мы напоминаем самим себе и друг другу, как Лис Маленькому Принцу, что главного не увидишь глазами и не выразишь в словах. К Царствию это относится в полной мере.