Сорок вопросов о Библии

Конечно, «виновата» тут некоторая двусмысленность Синодального перевода: можно было бы сказать точнее: «Авраам стал отцом Исаака». Но и с таким уточнением родословие кажется ненужным, скучным списком, который хочется скорее пролистать, чтобы перейти к более существенным вещам. Тем более что это родословие… Иосифа, который вовсе не был отцом Иисуса Христа! Зачем вообще оно тогда нужно?

Мы живем в совершенно ином обществе, чем Палестина I в. н. э. Но даже и по сей день, и в больших современных городах можно найти людей, для которых такие списки значимы. Помню, как взял я однажды в руки башкирско-русский словарь. В качестве приложения к нему были даны списки башкирских родов и племен, совсем как в Ветхом Завете. Оказывается, для создателей словаря – интеллигентов с высшим образованием, живущих в Уфе, где давно перемешались все роды и племена, а на улицах говорят в основном по-русски, – было исключительно важно помнить, кто из них к какому роду принадлежит (это определяется по фамилии) и с какими другими родами его предки находились в близком родстве, а с какими – в дальнем.

Сегодня, конечно, в Евангелии нас интересуют прежде всего жизнь, смерть и Воскресение Иисуса Христа, Его учение, проповеди и притчи. Но для еврея I в. первым вопросом, который он задал бы о Христе, был бы вопрос о Его происхождении, о Его месте в социальной структуре общества. Именно поэтому апостол Матфей, писавший в основном для евреев, и начинает с самого для них существенного – с родословия. Впрочем, и евангелист Лука тоже приводит список предков Иисуса Христа, но несколько позднее, как вставку, в конце третьей главы, где описывается выход Иисуса на общественное служение. Он ведь ориентировался не на евреев в первую очередь, для его аудитории это было уже не так важно.

Род велся по отцу, а Иосиф, хоть и не был биологическим отцом Иисуса, был Его отцом по Закону или, как мы сказали бы сегодня, социальным

, то есть воспринимался как отец всеми окружающими. Биологическое отцовство вообще тогда было не безусловным критерием принадлежности определенному роду и семье. В Библии мы читаем об обычае девиратного брака: по смерти старшего брата младший должен был жениться на его вдове, причем сын, родившийся от этого брака, считался потомком умершего, хотя все помнили, кто его биологический отец. В родословии Христа тоже есть такой пример: от левиратного брака Вооза и Руфи – после смерти ее первого мужа – родился Овид. Но в Ветхом Завете о Воозе сказано подробно, а вот первый муж Руфи ничем не известен, поэтому в евангельском родословии и упомянут Вооз. Возможно, такими же левиратными браками объясняются и небольшие расхождения между двумя родословиями, у Матфея и Луки: один упоминает биологического, а другой – социального отца.

Впрочем, могут быть и другие объяснения (подробнее о таких вещах говорится в 7-й главе). В любом случае все главные моменты полностью совпадают. А вот женщин, вообще говоря, в списке предков упоминать было не обязательно, так что появление женских имен в родословии (а их в списке всего четыре – Фамарь, Раав или Рахава, Руфь и Вирсавия) не случайно. Автор наверняка хотел обратить наше внимание на библейскую историю, связанную с каждым. Об этих женщинах подробно написано в Ветхом Завете, и вовсе не потому, что были какими-то особо благочестивыми. Наоборот, с каждой из них связана своя скандальная история.

Фамарь все подстроила так, чтобы забеременеть от своего свекра Иуды, когда он отказался исполнить обычай левиратного брака и выдать за нее своего сына. Раав была иерихонской блудницей, которая укрыла у себя израильских соглядатаев. Руфь была моавитянкой, представительницей враждебного народа, которая, тем не менее, неукоснительно исполнила тот самый обычай левиратного брака и так устроила свой новый брак. А Вирсавия была женой Урии, верного воина царя Давида, которую Давид взял себе, отправив воина на верную гибель, и потом ему пришлось каяться в этом грехе.

Объединяет ли что-то этих женщин? Да. Их истории небезупречны (это еще мягко говоря), но каждая из них сохраняла жизнь своему роду как могла – и однажды в этом роду появился Спаситель. Он не отверг ничью семейную историю, никого не счел недостойным Своего воплощения.

«…по роду своему»

Люди древнего Ближнего Востока вообще обожали списки. Самая древняя ближневосточная письменность – шумерская, и от шумеров до нас дошли в основном именно списки буквально всего на свете: от инвентаризации храмового имущества до перечня профессий, или полезных свойств того или иного предмета, или просто «сущностей» (так в некотором приближении переводится шумерское слово ме). Каждый такой список свидетельствует о стремлении человека к упорядочению окружающего мира.