Сорренто

Однажды он спас единственного сына местного богача-миллионщика. Уж как был рад папаша — ни словами сказать, ни пером описать. Помилуйте, единственный сын, наследник, утешение в старости, надежда фирмы, продолжатель рода! Велел купец позвать к себе спасителя и говорит ему:

«Ты, — говорит, — сам не знаешь, какое для меня благодеяние сотворил. За это я хочу тебя наградить по-царски. Ничего для тебя не пожалею. Хотя бы половину капитала. Требуй, чего хочешь. Все для тебя сделаю».

«Покорнейше благодарю, — говорит, — ваше степенство, ничего мне от вас не надо, так как я спас вашего сынка не корысти ради, а по совести, а окажите мне великую милость, помогите, чтобы исполнилась заветная мечта всей моей жизни».

«В чем же твоя мечта?» — спрашивает купец.

«Не знаю только, в силах ли вы, ваше степенство...»

«Я все в силах! Говори».

«Хочу поступить в гимназию».

«Помилуй! — вскричал купец и даже засмеялся от крайнего удивления. — В гимназию, братец ты мой, маленьких детей принимают, ну, в крайнем случае молодых людей, а тебе ведь, небось, лет сорок».

«Сорок два-с, ваше степенство».

«Ну вот видишь! Как же ты будешь на одной парте с малышами сидеть? Кроме того, ты, так сказать, городовой, полицейский чин, какая же может быть для тебя гимназия? Тебя туда ни под каким видом не примут. Даже если я весь учебный округ подмажу и самому господину министру дам хабара. Нет, брат, это решительно невозможно, даже при моей силе. Проси чего-нибудь другого».

«Ничего мне другого не надо. Хочу в гимназию».

И только.

Уж как с ним купец ни бился, ничего не мог поделать. Уперся городовой на своем — и баста.

«Это, — говорит, — моя единственная мечта жизни».

Вы подумайте, дорогие товарищи: простой, обыкновенный городовой, а в гимназию захотел на старости лет! Вот ведь какие случаи с русским человеком бывают. Не что-нибудь, а мечта-с!

Он прослезился, вытер носовым платком глаза, откашлялся, сплюнул мокроту в специальную карманную черепаховую коробочку, защелкнул ее аккуратно и спрятал в карман. Затем вставил в длинный мундштук египетскую сигарету, вынув ее ногтем из зеленой пачки, закурил и стал глядеть в пыльный сад, который спускался несколькими террасами к серокаменному вулканическому берегу мглистого Неаполитанского залива, охваченного зноем.

Мы ждали продолжения, но он молчал.

— Ну, а что же потом?

— Вы про что? — спросил он с недоумением.

— Про этого городового.

— Ах, про Васильева. Да что же потом! Ничего. Утонул.

— Как утонул?!! — воскликнули мы в один голос.

— Очень просто. Спасал восемнадцатого человека и утонул.

Слово «утонул» он произнес очень отчетливо и вкусно, с круглым ударением на «о», с двумя глубокими гласными «у» по краям, которые как бы вдруг окрасили все это влажное слово зелено-голубым цветом таинственных водяных недр, — и сейчас же, помахав перед лицом рукой, как бы желая разогнать вместе с синеватым дымком египетского табака досадные мысли, спросил:

— Между прочим, я вам никогда не рассказывал, как на нижегородской ярмарке наши купцы поспорили с английскими?

— Нет, не рассказывали. Расскажите.

— Могу. Так вот, стало быть, поспорили наши, русские, купцы с англичанами, чьи приказчики — наши или английские — могут больше выпить. Заключили, знаете ли, грандиознейшее пари. Засим зафрахтовали пассажирский пароход, нагрузили его всеми видами крепких напитков и соответствующих закусок, отрядили две команды испытаннейших приказчиков — одну команду английскую, а другую русскую — и велели плыть на этом пароходе от Нижнего до Астрахани и все время пить. Кто кого перепьет и споит, та нация и выиграла. Как видите, условия простые и ясные. Вот пароход отправился вниз по матушке по Волге, а русские и английские купцы засели в отдельном кабинете лучшего ярмарочного ресторана и ждут телеграмм о ходе соревнования, которые обе команды должны были посылать с каждой пристани. Через некоторое время пришли первые телеграммы — от наших и от ихних — примерно одинакового содержания. Русская депеша гласила: «Уповаем на господа бога идет водка под соленые огурчики и жигулевское пиво под моченый горошек и ржаные сухарики уже выпили море англичане не отстают миновали Чебоксары Казань отваливаем в Симбирск. С уважением и надеждой артель русских приказчиков-патриотов».

Через несколько дней прибыла вторая телеграмма, из Саратова: «Водку и пиво порешили под чистую перешли на мадеру и херес держимся стойко англичане молодцы не отстают. Русские служащие». Еще через недельку депеша гласила: «Проследовали Камышин с божьей помощью кончили мадеру херес коньяк и прочее подобное мы ни в одном глазу голова свежая только ноги англичане малость приуныли однако идут с нами наравне ноздря в ноздрю и не отстают но мы надеемся. Российские».

Следующая телеграмма пришла из Царицына: «Только что кончили легкие виноградные вина и шампанское держимся во славу русского оружия англичане молодцы однако еле поспевают благодетели не сомневайтесь не подведем надеемся на ликеры. Православные».