Сорванный венец

— Пожалуйста, уделите мне несколько минут, — как можно любезнее просит Кембритч. — Я писатель, пишу книгу о королевской семье Рудлог. Чисто биографическую, без политики. Я знаю, что вы были вхожи в семью, дружили с одной из принцесс.

Она с внезапным и явным страхом глядит на подошедшего, отворачивается, открывает дверь в машину.

— Мне нечего вам сказать, — резко отвечает она, поворачивая ключ зажигания.

— Ваша светлость, — Люк поспешно наклоняется к ней, протягивая свою «писательскую» визитку, — пожалуйста, подумайте. Если вы хорошо относитесь к подруге, у вас есть возможность разрушить всю ту чудовищную ложь, которую вокруг них нагромоздили. Бояться уже давно нечего. Позвоните мне, пожалуйста, если вы решитесь…

— Отойдите! — властно командует она, захлопывая дверь. Но визитка остается у нее. И теперь нужно набраться терпения и подождать.

Через несколько дней он получает сообщение с предложением встретиться вечером в арт-кафе «Империя», расположенном в самом центре Иоаннесбурга. Это место для томных аристократов, с кабинками для приватных встреч и умеющими молчать официантами. Молодая герцогиня ждет его у окна в приват-ложе, курит. Она сильно накрашена — бледное лицо, темные глаза, темные волосы, ярко-алые губы. Весь вечер он любуется ею, напоминая себе, что он на задании, а она замужем. Он любит таких, как госпожа Симонова, — тонких, ухоженных, дорогих. Но почему-то во время их разговора в памяти всплывает совсем другое лицо — уставшей заплаканной девушки и ее прозрачные от слез серо-голубые глаза.

— То, что я вам расскажу, останется между нами, — предупреждает она.

— Но как же книга? — удивляется «писатель».

— Плевать, выкрутитесь как-нибудь. Мое имя упоминать запрещаю. Понятно?

— Понятно, — покорно кивает подставной журналист. — Зачем же вы тогда решились на встречу?

— Я устала жить с этим, — тихо говорит леди, и «Евгений» вдруг со всей очевидностью понимает, что она на грани истерики. — Мне нужно хоть с кем-то поделиться, иначе я сойду с ума.

Екатерина тушит сигарету, вытаскивает ее из мундштука и тут же закуривает вторую.

— Мне кажется, я видела Марину после… после того, что случилось, — наконец произносит она, и видно, что страшно переживает.

Писатель резко наклоняется к собеседнице, глаза его блестят.

— Как? Когда?

— Сначала, — она раскрывает свою сумочку, — вы мне поклянетесь на проклятии, что не причините ей вреда.

Люк, понятия не имеющий, зачем Тандаджи ищет королевскую семью, с некоторой опаской берет маленький плоский черный камень с иголочкой посередине.

— Я, Евгений Инклер, клянусь, что собираю информацию исключительно в познавательных целях и не для причинения вреда королевской семье или тем, кто дает мне информацию. — Он прокалывает указательный палец торчащей иголочкой. Кровь шипит, впитываясь в парные желобки, отходящие крестом от иглы, а запястье его окутывает едва ощутимая невидимая лента клятвы.

Симонова кивает и даже расслабляется немного. «Да уж, — думает Люк, — отважная женщина». А если бы он оказался из тех, кто давно ищет королевскую семью, чтобы уничтожить? Как она справилась бы с ними?

— Интересные вещицы у вас во владении, — замечает он, откладывая окровавленную салфетку, которую прикладывал к ранке. Страшно захотелось курить, и он, подумав, все-таки плюет на конспирацию — ведь в отличие от виконта Кембритча писатель Инклер не курит — достает сигарету и, щелкнув зажигалкой, затягивается.

— Наследство от бабульки, — спокойно говорит Симонова. — Она была из потомков блакорийской аристократии. Из темных.

«Инклер» чуть не давится дымом от таких признаний. Ах да, чего ей бояться, он же клятву закровил, что не причинит вреда.

— Именно поэтому, — говорит она с нажимом, — я прекрасно знаю, что никто из королевской семьи не обладал ни каплей ведьмовства. Ни-че-го черного в них не было.

Люк с некоторой опаской и огромной долей азартного любопытства глядит на молодую аристократку. Ее суждению можно доверять, черная черную почует издалека.

— Мы легализованы, — объясняет Екатерина, поняв его опасения. — Регулярно ходим в храм, но это, если честно, не нужно. Темной крови во мне капля, не больше. Так что не бойтесь, кровь вашу я пить не буду. Тем более что это слухи. Потомки Черного поглощали энергию, и кусаться им для этого не было нужды.

— Но… — Люк задумывается, пытаясь сформулировать, — откуда все эти сплетни про то, что принцессы якобы были темными, фотографии? Вы были свидетельницей происходящего, расскажите, пожалуйста.

— Они все, я имею в виду девочек, обладали какой-то специфической силой как наследницы Красного. Как все представители королевских семей континента. Эти сплетни — чистый бред, — она фыркает, и Кембритч с ней соглашается. — Все они дети своих отцов, и среди их предков потомков Черного точно не было, так что и проявиться умениям неоткуда. Но вы же знаете простых людей — они готовы поверить во что угодно, если им это усердно втолковывать. Если учесть, как не любят в стране носителей темной крови и какие ужасы им приписывают… Это был очень умный ход по дискредитации Дома Рудлогов.