Сорванный венец

Наутро они поговорили, и Ирина, напуганная своим поступком, пообещала ему больше не поддаваться приступам и просила в следующий раз привязать ее к кровати и держать, пока не выдохнется. Закончилось тем, что она билась в путах, с воем и плачем, с судорогами и температурой всю ночь, и он, не в силах это вынести, сам развязал ее и отпустил. Принц-консорт знал, что она не променяет его ни на кого — слишком ценными были их отношения, и готов был пойти на все, чтобы она не мучилась больше так, как в ту страшную ночь. И знать не хотел, кто был жертвой в тот раз. Главное — Ирина снова была здорова, насколько ее возбужденное состояние вообще можно было назвать здоровым.

Остальные члены семьи тоже находились в состоянии, близком к истерическому. Совместные и личные интервью, выступления, поездки по городам, снова выступления, посещения больниц, школ, детских садов, армейских частей. Иногда они ухитрялись побывать в шести-десяти местах за день. Телепортисты работали посменно круглые сутки, а придворный маг с учениками выдали королеве, наверное, годичный запас тонизирующей настойки. Повара держали блюда горячими день и ночь, а горничные сбились с ног, готовя одежду, уместную по каждому поводу. Казалось, она за короткий срок решила наверстать все, что упустила за прошлые годы в деле поддержания лояльности народа. И день за днем медленно, но верно настроения в королевстве улучшались, толпа перед дворцом рассасывалась, а уж футболки с надписями «Я люблю королеву» и «Единственная Ирина для нас» разлетались со скоростью пятничного пива.

Его Священство, настоятель Храма Всех Богов милостиво согласился несколько раз упомянуть о королевской семье в своих проповедях, но этой самой семье пришлось отстоять длинную и занудную службу. И благодать не спасала от зевоты, пришлось обращаться к помощи заветной настоечки. Зато значительная часть верующих тоже оказалась на стороне Ирины.

Во дворце немногочисленные оставшиеся придворные начали шарахаться и прятаться по углам, если слышали настигающий их стук каблучков ее величества — любой праздношатающийся бездельник тут же получал выволочку и приспосабливался к какому-нибудь делу. И только один человек был бы счастлив услышать ее шаги и хоть несколько секунд поговорить наедине. Однако со Стрелковским они виделись теперь только на общих совещаниях и обязательных утренних планерках, после которых королева убегала. Он тоже пахал по-черному и почти не спал, агенты летали как заведенные, «слухачи» собирали слухи и сплетни в барах, кафе, фитнес-клубах и прочих присутственных местах, а срочно сорванные с остальных заданий «болтуны» распространяли нужную информацию, перебивая негативные разговоры.

В его сейфе лежали и ждали своего часа аккуратно подшитые папочки с компроматом на значительную часть продавшихся парламентариев, в том числе и на премьер-министра. Час икс наступал накануне обещанного срока, и собранный материал должен был заставить предателей задуматься над своим поведением.

А вот Смитсен был прозрачен как лед, и никаких зацепок для компромата, могущего оправдать его арест так, что даже принадлежащая магнату пресса его не смогла бы обелить, найти не удавалось, отчего Игорь Иванович скрипел зубами и мысленно желал ему просто сделать им всем великий подарок и помереть от какого-нибудь инфаркта.

Внедренные агенты ежедневно докладывали, что успех не достигнут. И это было очень, очень плохо. Потому что если не подсечь эту рыбку, все остальное не имеет смысла. Конечно, у них были инструкции на крайний случай и необходимый инструментарий, чтобы все выглядело естественно и не вызвало шума. Но, во-первых, это практически наверняка означало бы смерть исполнителя — посмертные проклятия весьма действенны и не очень эстетичны, а во-вторых, враг должен быть сломлен так, чтобы его дело уже не могли продолжить. Тут хоть самому меняй внешность и пытайся устроиться в дом, чтобы найти средство воздействия. Но, увы, времени не оставалось, приходилось работать в тех условиях, которые у него были.

Не спал Стрелковский еще по одной причине. Стоило ему закрыть глаза, как он видел дрожащую от страсти спину своей женщины, ее запрокинутую голову, длинные светлые волосы, намотанные на его кулак, ягодицы, сминаемые под его напором, чувствовал вкус и запах ее кожи и прикосновение обжигающей плоти, слышал хриплые крики «Игорь, Игорь!». Были и другие сны, выворачивающие его наизнанку от оглушающей ревности, когда он видел ее с мужем или с другими мужчинами, имена которых давно знал наперечет. И над всем этим шуршал тихий омерзительный шепот: «Прекратите копать под Смитсена, и через неделю вы уедете вместе».