SOS

- Мистер Джордж Никсон, мой супруг, каждую минуту, каждую секунду думает о том, что у него рак чего-нибудь.

- Вот как? Он болен?

- Напротив. Он совершенно здоров. В этом согласны все медики мира. Он болен только мнительностью. Каждый день он находит у себя все новые и новые симптомы рака. Рак преследует его, угнетает, отравляет существование и ему и мне... Он переплачивает бешеные деньги всем знаменитым онкологам... и даже знахарям...

- Как это неожиданно для столь знаменитого рыцаря печати, как мистер Джордж Никсон.

- Утром, едва проснувшись, он начинает ощупывать себя, заглядывать к себе в горло... Ему постоянно мерещатся затвердения кожи и опухоли внутри живота. Он рассматривает себя в зеркале часами. Приобрел рентгеновский аппарат и, никому не доверяя, просвечивает себя сам. Он весь покрыт шрамами, потому что постоянно отправляет в лабораторию кусочки собственного тела.

- Ему очень хочется жить, - заметила миссис Терми, поджав губы.

- Вы пообещаете мне, дорогая, познакомить моего Джорджа с мистером Терми?

- Охотно, дорогая, но ведь он только физик... биофизик, но не врач. Он не лечит.

- Но вы сказали, что он хочет победить рак.

- Да, ему кажется, что он докопается до его причины.

- Это зараза? Это микробы? Это вирус?

- И да и нет. Это совсем не так, как обычно представляют.

- Мы непременно должны их познакомить!..

Миссис Терми уступила. Женщины решили, кого из всего человечества должен прежде всего спасать мистер Терми, ухвативший тайну рака.

Но мистер Терми, смотря на скрывающееся солнце, думал о совсем другом раке, о раке Солнца, о котором говорилось на конгрессе физиков в Лондоне.

Лондон! Город его юности. Там он мечтал стать певцом. Он унаследовал от итальянских предков дивный голос, который мог бы принести ему мировую славу. Там, в Лондоне, ему был устроен друзьями и покровителями дебют в театре "Конвент-гарден". Но... лондонская сырость... Он осип и не смог петь в опере, завоевывать лондонцев... И вместо оперы попал однажды в скучный Кембридж. Он встретился там с самим лордом Резерфордом, оказывается, знавшим о его студенческих работах. Великий физик был вне себя от негодования, узнав, что автор известных ему статей по физике собирается петь на сцене. Лондонская сырость и гнев лорда определили дальнейшую судьбу Леонарда Терми. Он стал физиком.

И вот он снова был в Лондоне, снова поражался, как в юности, необычайному количеству зонтов, старомодных котелков, даже цилиндров и своеобразных домов, разделенных, как куски сыра, по всем этажам сверху донизу на отдельные квартиры с самостоятельными подъездами в первом этаже. Что-то неизменно солидное, незыблемое было в этой манере жить в своих частных крепостях и даже красить в собственный цвет свою половину колонны, разделяющей два подъезда. И вдруг... город с такими подъездами и двухцветными колоннами, которые, видимо, еще не успели перекрасить, примкнул к социалистическому миру, сделал это, конечно, по-английски солидно, парламентским путем после предвыборной борьбы, но...

В старинном здании, покрытом благородным налетом старины, или, иначе говоря, многими фунтами лондонской сажи, собрались физики всех стран мира. Патриарха науки, Леонарда Терми, здесь встречали с подчеркнутым уважением. А ведь уважения заслуживал не он, а молодой русский физик Буров, который открыл Б-субстанцию и тем исправил "непоправимое", что помогал создавать когда-то Леонард Терми.

Леонард Терми познакомился с Буровым в узком и темном коридоре. Их свел веселый француз с острым носом, ученик Ирэн и Фредерика Жолио-Кюри. Он был огромен и приветлив, этот русский. Не всякому удается завоевать такое признание, какое сразу же получил он в научном мире. Ему уже сулили Нобелевскую премию, но он заслужил большего!..

И это большее было выражено в том внимании, с которым весь конгресс стоя слушал каждое слово его выступления.

Он был скромен, этот физик. Отнюдь не все ученые отличались в прошлом скромностью, не прочь порой были подписаться под работами своих учеников... Буров сказал, что не считает открытие Б-субстанции научным открытием, это лишь "научная находка". Один человек может счастливо найти что-нибудь, но один ученый не может научно осознать столь сложное явление, как действие Б-субстанции на ядерные реакции. А сейчас, когда Б-субстанция использована безответственными элементами для диверсии против Солнца, осознать это становится необходимым. Для этого нужно, чтобы "ученые всего мира"...