Соседи

— Боюсь, вы правы, — согласился я. Мы еще не завершили обработку данных, но, похоже, Теллер и его команда рванули водородную бомбу. — Вскоре мы научимся делать такие игрушки, по сравнению с которыми атомная бомба покажется просто хлопушкой.

— Моя семья, — очень спокойно добавил профессор, — жила в Нагасаки.

По этому поводу я мало что мог сказать и был рад, когда он продолжил:

— А вы никогда не задумывались над тем, кто сменит людей, когда человечеству придет конец?

— Ваши термиты? — пошутил я.

Профессор, поколебавшись, негромко сказал:

— Идите со мной. Я вам еще не все показал.

В одном из углов лаборатории под покрывалом стояло какое-то оборудование. Когда профессор снял покрывало, я увидел весьма любопытный аппарат. На первый взгляд он напоминал манипулятор, какими пользуются для дистанционной работы с радиоактивными материалами. Я увидел знакомые захваты для пальцев рук, движения которых дублировались на расстоянии через систему стержней и рычагов, но в этом аппарате на конце манипулятора находилась коробочка со стороной около двух дюймов.

— Что это? — спросил я.

— Это микроманипулятор. Его разработали во Франции для биологов. Пока что их выпущено совсем немного.

И тут я вспомнил. Это такие устройства, которые через систему понижающих зубчатых передач позволяют проделывать невероятно тонкие операции. Человек перемещает палец на дюйм, а инструмент, которым он управляет через манипулятор, перемещается на тысячную долю дюйма. Французские ученые, разработавшие эту технику, создали крошечный кузнечный горн, на котором сумели изготовить из плавленого стекла и его осколков мельчайшие скальпели и пинцеты, а с их помощью, работая под микроскопом, препарировали отдельные клетки. Имея такой инструмент, можно запросто вырезать термиту аппендикс (если бы таковой у насекомого имелся).

— Я не очень ловок в работе с манипулятором, — признался Такато, — и всю работу с ним проделывает мой ассистент. Я этого еще никому не показывал, но вы мне очень помогли. Идите со мной, пожалуйста.

Мы вышли из домика и зашагали по настоящей улице между высокими и прочными, как цемент, холмиками. Архитектура их довольно сильно отличалась, потому что их строили различные виды термитов — а среди них есть и такие, которые термитников и вовсе не строят. Я ощутил себя великаном, шагающим по Манхэттену, потому что каждый термитник был настоящим небоскребом с бесчисленными жителями.

Возле одного их холмиков стояла маленькая металлическая (не деревянная

— с ней термиты справились бы в два счета!) хижина. Внутри ее было совершенно темно. Профессор щелкнул выключателем, и при слабом красном свете я увидел разнообразные оптические приборы.

— Они не выносят света, — пояснил профессор, — поэтому наблюдать за ними — большая проблема. Мы решили ее, воспользовавшись инфракрасным освещением. Это преобразователь изображения типа тех, какими военные пользуются при ночных операциях. Вам они знакомы?

— Конечно. Такие штучки снайперы крепят к винтовкам и без промаха стреляют в темноте. Хитроумное изобретение. Рад, что вы нашли для него цивилизованное применение.

Профессор долго искал то, что хотел — он вглядывался; в нечто вроде перископа и рассматривал коридоры термитника. Наконец он воскликнул:

— Скорее… пока они не убежали!

Я занял его место у перископа. Около секунды мои глаза приспосабливались, и прошло еще несколько секунд, пока я понял, что за картину я разглядываю. Я увидел при большом увеличении шестерых термитов, довольно быстро перемещающихся в поле моего зрения. Они двигались группой, как собаки в упряжке. И это оказалось очень хорошей аналогией, потому что они тянули санки…

Я был настолько поражен, что даже не заметил, какой груз они перемещали. Когда термиты уползли, я повернулся к профессору. К этому времени мои глаза привыкли к тусклому красному освещению, и я видел его очень хорошо.

— Так вот какие инструменты вы создавали с помощью манипулятора! Поразительно! Даже не верится.

— Это пустяки, — возразил профессор. — Дрессированных блох тоже можно научить катить тележку. Я не сказал вам самого главного. Мы с помощником изготовили всего несколько саней. А те, что вы видели, они смастерили сами.

Он дал мне время осмыслить сказанное и заговорил снова — негромко, но с хорошо сдерживаемым возбуждением в голосе: