Все дети в Доме умерли, кроме меня. Я видел, как все они по очереди уходят, и понимал, как они ненавидят меня за то, что мое тело становится сильнее, в то время как они слабеют. Через год доктора провели новые анализы и обнаружили, что опухоли в моих почках полностью рассосались. Им не оставалось ничего другого, как отпустить меня. Мое детство, так уж вышло, продолжилось в семье опекунов.
Мои родители не захотели забрать меня. Один раз я уже сломался, и это могло повториться. Они не были готовы пойти на риск.
Как оказалось, они были правы. Шесть месяцев назад, сразу после того, как мне исполнилось тридцать пять, боль вернулась. Правительство сменилось, и лечение рака вновь вернулось в список услуг. Но не для меня. Слишком быстро прогрессирует, сказали врачи. В их глазах я увидел призраки сиделок и лифтов, ведущих в изолятор.
По большей части я слишком слаб, чтобы вставать с постели. В лучшем случае, я сижу в кресле у окна и смотрю на поля и перелески. Я думал, что готов. Думал, что нашел успокоение. Но минувшей ночью на холодную землю обрушилась первая метель за двадцать три года. К нынешнему утру весь мир выцвел до серого.
Снег продолжает падать. Я чувствую его замысел, и мне кажется, что если прикрыть глаза, я различу таящиеся в нем цвета. Он бьется в дверь, точно крылья — иногда крылья бабочек, иногда нечто более тяжелое и злое, и этот звук в равной степени наполняет меня страхом и желанием быть рядом с Амели.
Наверное, я выйду наружу. Может быть, присяду где-нибудь. И, возможно, увижу отблеск золотых прядей, прежде чем тьма накроет меня.
Марк Сэмюэлс
НЕФИЛИМЫ
МАРК СЭМЮЭЛС — автор четырех сборников рассказов:
Будильник прозвонил в 7.30 утра, и он проснулся. В последовавшие за этим часы он понятия не имел, кто он, где он и что вообще значит бодрствовать. Пот покрывал его тело, он лежал и глядел в потолок, исследуя трещины и облупившуюся краску, точно составляя карту неизвестной земли.
Он не помнил, как двигаться, и для него было потрясением, когда его нога невольно дернулась. Затем он начал оглядывать комнату, с благоговением созерцая незнакомые предметы. Но проходили часы, и он все больше отдалялся от сна, парализовавшего его мыслительные процессы, и начал обретать некую ясность сознания.
Он попытался заговорить и выдавил слова:
— Я Грегори Майерс. Я Грегори Майерс.
Затем он перекатился на край постели и сел, глубоко дыша. Посмотрел на часы. Было два часа дня. Привычное ощущение жизни быстро возвращалось к нему.
Наконец он встал, накинул халат и пошел в ванную комнату. Заглянув в зеркало, он ощутил немое изумление и ужас. Его волосы стали белыми. Его кожа сделалась мертвенно-бледной. Он был похож на альбиноса.
— Извините, но прием у врача на сегодня полностью расписан, — сказала регистраторша, не поднимая взгляда.
— Это срочный случай… я должен попасть к нему, и без этого я не уйду, — возразил Майерс дрожащим от волнения голосом.
— В чем срочность? — настаивала она, одновременно перебирая учетные карточки пациентов.
— Посмотрите же на меня! — воскликнул он.
Она записала его в самое начало очереди.