Сотник

— Да что интересного-то, — отмахнулся Жабин, принимая у подавальщицы большую миску с мясом. — Ему, вишь, выгоды от захвата Керчи никакой. Иное дело, если удастся захватить хотя бы одну из трех крепостей на Перекопе. Дела в Крыму вроде как совсем швах. Потому как у них все на разбое держалось. А тут проход закрыт. Пытались, мол, в зиму пройти через Сиваш, да тот не замерз. Вот и желает хан открыть ворота в Дикое поле.

— Так а что тебя-то расстроило, Артем?

— Да как же! — едва не воскликнул в сердцах парень. — Как тут отличиться, коли татары не припожалуют.

Ну а Иван о чем! Хочется другу блеснуть и непременно дворянство заполучить. А что такого? Коли Ванька добился того для других, то уж для дружка так и подавно сможет. А уж за Артемом не заржавеет. В лепешку расшибется, а такого достоин будет!

Все это аршинными буквами читалось на лице парня, и сотнику ничего не оставалось, кроме как малость поддержать его. Ну а для чего еще нужны друзья?

— Ты, Артем, так-то не расстраивайся. Думается мне, что не все так просто. Сам посуди. Хан еще из своего Бахчисарая не вышел, а мы уж знаем все, о чем он думает. Бывает ли такое?

— Ну-у… Не знаю. Но казаки ить…

— Казаки. А мне думается, что хан специально такие слухи распустил. Чтобы мы тут расслабились, а он потом сюда и припожаловал. Здрасьте, не ждали.

— А как же Перекоп? Походы за добычей и невольниками?

— А вот так. Не посмеет хан пойти против турецкого султана. Исполнит так, как тот и велит.

Ну вот. Это совсем иное дело. Глазоньки загорелись, румянец на щеках. Вот и радуйся. И службу отправляй с удвоенным усердием. Оно только на пользу. А что до татар…

Не пойдут они на Керчь. Им она и впрямь не нужна. Султан Герай, конечно, вассал Ахмеда Второго. Но в то же время весьма хитер и думает в первую очередь о пользе для своего ханства. А интересы и образ жизни крымцев требуют открытия прохода в Дикое поле. Нужда гонит их в поход.

Вот только Артему о том ведать не нужно. Вон у парня даже аппетит появился. А уж о настроении и говорить нечего.

— Слышали слух из Москвы? — спросил явно повеселевший Артем.

— Смотря какой, — с некой ленцой отозвался Фрол.

— Ну так у царя сын родился.

— Про цесаревича Алексея всем ведомо, пусть пошлет ему Господь здравия и многие лета, — отмахнулся казак.

Хм. Или бывший казак? Хотя-а… Казаки бывшими не бывают. Это лет через сто или близко к этому они превратятся в сословие, и этим званием будут одаривать всех кого не лень: и калмыков, и башкир, и бурят, даже поляки с французами отметятся после Отечественной войны восемьсот двенадцатого года. Сейчас же это практически отдельный народ. Так что казак. Пусть и служит в стрелецком полку, и звание теперь имеет дворянское.

— Да я не к тому, — замотал головой Артем. — Сказывают, что государь перед своим отбытием в поход благословил брак царевны Елизаветы и боярина Трубецкого, что нынче княжит во Пскове.

— И? — подбодрил парня Фрол.

— И к концу августа отбывает она, значится, в Псков, чтобы выйти замуж за Ивана Юрьевича.

— Как так отбывает? — удивился Иван. — А отчего свадьбу не играют в Москве? Ведь он боярин московский.

— Боярин-то московский, да князь псковский. А они-то наособицу. Коли свадьбу их князь играть надумал, то непременно в Пскове.

Иван дернул себя за нос. Прикинул так и эдак. Возможно ли такое? Скорее всего. Взять разных принцесс, которые отправлялись на чужбину к будущим мужьям, где и сочетались браком. Да ту же Софью Палеолог, что привнесла на Русь как кровь басилевсов, так и регалии византийские. Тоже приехала к Ивану Третьему, да еще и крестилась повторно по его требованию.

Трубецкой же пять лет назад был призван псковичами на княжение. Традиция у них — сажать на престол московских князей. Пусть тот в Пскове и имеет слишком мало власти, тем не менее данное обстоятельство явно указывает на склонность к Москве. И если Николай решил продолжить политику своего батюшки по бескровному собиранию земель русских, то данный шаг вполне оправдан. Пусть на первый взгляд и покажется уступкой несусветной.

Хм. Надо же. Вроде и думает о политических раскладах, а на душе отчего-то кошки скребут. Муторно так, что прямо-таки подмывает заткнуть разговорившегося Артема. С чего бы это? Взревновал Елизавету к ее жениху? Да с чего бы? Он ведь всегда к ней ровно дышал. Более того, иначе как с прагматичной точки зрения ни разу о ней и не подумал.

Угу. Ну, себе-то врать не надо. Мысль о том, что по нему сохнет такая красавица, да еще и царевна, ему салом по сердцу, чего уж там. Нет, ответных чувств у него не было. Тут скорее иное. Мужское самолюбие, что ли. Вот она любила его, любила, а замуж пошла за другого. Да, скорее всего, дело именно в самолюбии. Ну а в чем ином-то?

Боярин Пятницкий пребывал в дурном настроении. И это мягко говоря. А с чего бы быть хорошему-то, коли вести хуже некуда? Мало того что сторонники Москвы уж, почитай, полсотни лет как забирают все больше и больше силы, так еще и царь московский не дремлет.