Сотрудник ЧК

Алексей прислушался к медленно оседающему гулу разрыва, пытаясь угадать, где рвануло. Он зябко свел лопатки, когда подумал, что этот взрыв предназначался для штаба, расположенного в тесном окружении жилых домов, и что сам он, по замыслу Маркова, должен был находиться там. И Дина знала об этом?..

…Алексей проехал мимо песчаной отмели, на которой высаживался в прошлый раз, и причалил в тихой заводи, где камыши росли пореже. Вылез на берег и, достав револьвер, пошел искать хижину.

В зарослях скапливались вечерние сумерки. Плавни размякли от недавних дождей, влажный мох причмокивал и глубоко оседал под сапогами. Он продвигался медленно, на ощупь, выбирая твердую почву. Иногда Алексей оступался, и ноги по колено уходили в топкую грязь.

Послышались голоса. Алексей остановился. Голоса раздавались чуть сзади и как будто сверху. Слева тянулся низкий, в полроста, обрывистый склон овражка, густо поросший молодым ивняком. Схватившись за куст, Алексей взобрался наверх, прошел несколько метров и увидел заднюю стену хижины. В хижине разговаривали.

С минуту он стоял, стараясь по голосам определить, сколько там человек. Вот заскрипел недовольный баритон папаши Федосова. Ему громко и повелительно ответила Дина. Она сказала:

— Откуда ж я знаю! И оставьте меня в покое!..

Потом долго брюзгливо говорила женщина, должно быть, мать. Других голосов не было. Сева, кажется, не обманул: кроме него, никто Федосовых не охранял.

— Ох, и надоели! — с досадой сказала Дина. — Господи, до чего надоели!.. — (Было слышно, как она встала, задев какой-то гулкий предмет, похоже — ящик.) — Сидите, не высовывайтесь, я сейчас вернусь…

На противоположной стороне хижины стукнула дверь. Дина быстро пошла по тропинке, Алексей хорошо знал ее шаги.

Бесшумно раздвигая ветки, он обошел хижину и, скрытый кустарником, увидел, как Дина остановилась возле широкого старого пня и, сначала потрогав ногой, легко взобралась на него.

Она была в том самом коричневом платье, в каком являлась на работу (видно, второпях не успела переодеться), на плечах клетчатый кашемировый полушалок, ноги в высоких, до середины икр, шнурованных ботинках…

Что ни говори, а девятнадцать лет от роду — это немного даже для чекиста! Минуты шли, а Алексей все не двигался с места…

Вскинув красивую голову, Дина стояла неподвижно на широком пне. Ветерок шевелил ее отливающую начищенной медью, чуть встрепанную косу, прижимал платье к высоким ногам, и вся ее тоненькая фигурка казалась на ветру напряженной, как струна.

Дина к чему-то прислушивалась…

И тут сквозь шелест деревьев Алексей различил далекий невнятный шум, похожий на хруст валежника. Это были выстрелы — то пачками, то долгой пулеметной строкой, то сбивчиво и густо, словно вдалеке кто-то яростно разламывал ногами сухие ветки.

«Смагины! — пронеслось в голове. — У заставы бой!..»

И уже не колеблясь, стиснув челюсти, Алексей шагнул на тропинку.

Вскрикнув, Дина обернулась…

Он ожидал растерянности, остановившихся от ужаса глаз, жалких несвязных оправданий… Ничего подобного!

— Алеша!

Спрыгнув с пня, она точно по воздуху перелетела разделявшее их расстояние, с ходу обняла, прижалась, потом, отпрянув, схватила за руки, не замечая даже, что в одной из них он продолжает сжимать наган.

— Алеша, вы! Милый!.. Он успел вас предупредить. Я ведь места себе не находила! Алеша, вы герой! Я все слышала!..

Самой искренней неподдельной радостью светилось ее лицо, глаза, вся она, возбужденная и торжествующая.

«Успел предупредить?.. Значит, с ним не собирались расправляться? По крайней мере, так думала Дина. Значит, перед ним-то, во всяком случае, она ни в чем не виновата!..»

Сбитый с толку Алексей растерянно молчал.

— Какое дело провели, ах, какое дело! — говорила Дина, тормоша его за рукав френча. — Ведь только подумать: штаб! Это самый большой успех за все время! И все вы, вы, Алеша! Сначала карта, теперь это! Вы — моя гордость, это я вас нашла!.. И ведь еще не конец! Слушайте! Слушайте, что там творится! Наши уже, наверно, в городе!

Она зачем-то потащила Алексея к тому пню, на котором только что стояла.

— Слышите?

И лишь теперь, глядя на ее восторженное лицо, Алексей почувствовал, как в нем растет, подступает к горлу нестерпимая злоба к этой девице с ее звериной радостью оттого, что по ее вине погибли, как ей показалось, десятки людей — его, Алексея, боевые товарищи. Это их гибель наполнила ее праздничным волнением, навела румянец на щеки, счастливым блеском зажгла глаза. Контра! Убежденная контра!

Если бы Дина была немного внимательнее, она все это прочитала бы на его лице. Но ей было не до того. Она капризно топнула ногой:

— Я больше не могу здесь сидеть! Не мо-гу! Везите меня туда! Постойте, а где Сева?

— Он там остался, ждет.

— Поехали! Немедленно поехали!

— Что ж, — проговорил Алексей, засовывая наган в кобуру, — со своими попрощаетесь?

— Не надо, начнутся истерики. Ничего с ними не будет!

— Ну, идите за мной!..