Сотрудник отдела невидимок

Юрьев еще раз посмотрел по сторонам. На этот раз не из опасения попасться на глаза случайному зеваке. В его взгляде сквозила затаенная тоска. Ему очень не хотелось совершать то, что он собирался совершить. Он никогда не мечтал о том, чтобы героически погибнуть в морской пучине. Почему же он не отказался от опасной затеи?

Управлял ли Юрьевым долг перед родиной? Ответ отрицательный, поскольку он ничего не был должен государству, зато государство неоднократно использовало его в своих целях. Тогда, может быть, он готов был умереть за право вступления в Евросоюз, за присоединение к ВИО, за глобализацию, за интеграцию, за человечество, за мир во всем мире? Нет, нет и еще раз нет. Даже расправа над террористами не являлась главным побудительным мотивом. Это было что-то другое. Наверное, какая-то крохотная искорка, тлеющая в груди. Осознание факта, что человек создан не только для того, чтобы питаться, размножаться и предаваться всевозможным утехам. Кто-то должен был противостоять злу. Отказаться от борьбы означало навсегда утратить самоуважение. А потерять себя – разве это не аналогично тому, чтобы умереть?

– Ни за что! – сказал себе Юрьев.

Но и по-настоящему умирать не хотелось, ведь жизнь дается только один раз, и обидно обрывать ее на половине. Невозможно было представить себе, что исчезнет весь этот прекрасный мир, полный красок, звуков, запахов. Исчезнет для Юрьева. Исчезнет навсегда. Разве это возможно?

Звезды сверкали в небе, как бриллианты, щедро рассыпанные небесным ювелиром по черному бархату. Маленькие пологие волны, окутанные пенными кружевами, с чмоканьем целовали песок, ярко светила убывающая луна, по пляжу протянулись длинные тени от свернутых зонтов. Пахло морем и цветами. Из соседнего ресторана неслись тягучие, заунывные звуки кантри: там исполняли что-то ковбойское.

Машинально насвистывая незатейливую мелодию, Юрьев примотал скотчем водонепроницаемый пакет с героином к цилиндру акваланга. Проверил, прочно ли он держится. Натянул ласты. Взвалил на спину акваланг и застегнулся, путаясь в ремнях. «Волнуешься, – сказал он себе. – Напрасно. Ты должен быть собран, деловит и уверен в своих силах. Ты справишься. Обязан справиться».

Он взял в рот резиновый мундштук, повернул клапан, регулируя приток воздуха, потом прошлепал ластами по влажному песку, высоко поднимая ноги, вошел в море по колено и развернулся к берегу лицом. Наклонился, окунул в воду маску, чтоб не запотела, надел, поправил. Двигаясь по дну спиной вперед, приноравливаясь дышать ртом, он все дальше удалялся от безлюдного пляжа, призрачно белеющего во мраке.

Скоро вода достала до подбородка, он нырнул, мерно заработал ластами, прижал руки к бокам и поплыл у самого дна. Светящийся циферблат часов показывал половину одиннадцатого. Мелководье закончилось, Юрьев пронзил нагретый слой воды и достиг глубинной прохлады.

Здесь, крепко закусив загубник, он включил фонарик, вмонтированный в верхнюю часть маски. Свет был мягким, тусклым и рассеянным, чтобы его было невозможно обнаружить издали. «Не забудь выключить его, когда до яхты останется метров пятьдесят», – приказал себе Юрьев.

«Не забуду», – ответил он себе же, поскольку иных собеседников рядом не имелось.

Время от времени по пути попадались пивные банки, бутылки и даже старые автомобильные покрышки, попавшие в море из горных ручьев и рек. От предметов падали неверные тени, шевелящиеся, как живые, а распластанная тень самого Юрьева летела по дну, словно большая черная рыба, плоская, как скат. Завидев эту тень, пятнистая коричневая камбала поспешила юркнуть за ржавую канистру из-под бензина. Укрывались, почуяв колебание воды, и прочие обитатели моря: суетливо зарывались в песок крабы, плотно закрывали створки раковин мидии, пугливо съеживались прозрачные, студенистые медузы.

Юрьев внимательно вглядывался в ландшафт подводного царства. Так легче сохранить спокойствие – наблюдаешь за мирной живностью и уже не думаешь о врагах, что в любой момент могут вынырнуть из зловещей мглы. Успокаивая себя, Юрьев все плыл и плыл вперед, ориентируясь на луну, которая должна была оставаться чуть позади и справа. Собственное дыхание казалось громоподобным, сердце бухало в грудной клетке, как большой барабан. Больше ничего не нарушало безмолвие. Но, конечно, это было обманчивое впечатление. Просто уши Юрьева не были приспособлены для того, чтобы улавливать звуки под водой. Оставалось лишь досадовать. И молиться о том, чтобы путешествие завершилось благополучно.

4

Примерно на пятнадцатой минуте плавания дно изменилось, пошли песчаные барханы и заросли морской травы, которая мягко и лениво шевелилась, точно густая шерсть притаившегося зверя. Впереди показался целый отряд мелких рыбешек: они висели рядами, густо и неподвижно, будто привязанные друг к другу. Когда Юрьев приблизился, рыбки мгновенно подались в стороны, образовав серебристый коридор. Глянув вперед, он чуть не перекусил пополам резиновый мундштук шланга. В конце шевелящегося тоннеля, образованного мириадами рыбешек, появилась черная тень.