Социальная диалектика

Означает ли сказанное, что мы не можем указать на минусы в деятельности Сталина. Вовсе не означает. Можно указать даже на теоретические минусы. Вот, скажем, у Маркса и Ленина всегда говорилось, что коммунистическое производство, в том числе и на первой стадии его развития, — это производство не товарное, а непосредственно общественное. Как разъяснял Ленин в «Наказе от Совета Труда и Обороны местным советским учреждениям», даже в переходный от капитализма к коммунизму период государственный продукт, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политико-экономическом смысле, во всяком случае, не только товар, уже не товар, перестает быть товаром. В «Замечаниях на книгу Бухарина «Экономика переходного периода» В.И.Ленин писал, что недостаточно указать, что при социализме производится не товар, а продукт, надо добавить, что при социализме это «продукт, идущий в потребление не через рынок». Сталин правильно написал в работе «Экономические проблемы социализма в СССР», что средства производства при социализме не товары, а вот предметы потребления почему-то записал в товары. Эта двойственная, непоследовательная позиция Сталина выразилась и в том, что закон стоимости он объявил законом социализма. А закон стоимости, согласно Марксу и Энгельсу, — это основной закон товарного хозяйства, а, следовательно, и его высшей формы — капитализма. И разве может основной закон капитализма быть законом социализма? Так что корни реакционного, губительного для социализма движения на рынок можно, к сожалению, найти в некоторых отступлениях от в целом выдержанной марксистско-ленинской позиции и у Сталина.

И какой в итоге мы получаем вывод? Мы получаем вывод, что Сталин в целом — объективно позитивная, прогрессивная фигура.

Субъективно же он позитивная фигура для тех, для кого позитивными является социалистическая революция, ее движущая сила — рабочий класс, уничтожение частной собственности, построение социализма и развитие его в полный коммунизм. Для реакционеров же и врагов социализма Сталин — отрицательная фигура, понятное дело, а как же еще? Если я против диктатуры рабочего класса, неужели я буду выступать за того, кто ее осуществлял? Таким образом, мы приходим к выводу, что антисталинизм — это одна из форм антикоммунизма. Диктатура пролетариата — свобода для тех, кто стоит на позициях рабочего класса, а если кто стоит на противоположных позициях, какая же ему свобода? Это не свобода, это ужас, кошмар.

В вопросе о том, что является свободой, мы также должны стоять на научных позициях. Свобода — это господство над обстоятельствами со знанием дела. А когда над нами обстоятельства господствуют, это не свобода. А некоторые думают, что свобода сводится к возможности выбора, дескать, если я могу выбрать, выпрыгнуть мне в окно или повеситься, это уже свобода. Но не надо путать свободу и произвол. Если вам сделали стипендию 1100 рублей, то вы можете произвольно выбирать, как вам прожить на 1100 рублей, если прожиточный минимум 6900 рублей, но свободой тут и не пахнет.

Выраженное философскими категориями всеобщее мы должны видеть во всяком конкретном, в единичном и особенном. Все исторические явления имеют какую-то особую форму в разных странах, в разные времена, при разных политических личностях, все совершается по-разному, но, с другой стороны, все имеет нечто всеобщее, выраженное с помощью всеобщих категорий, всеобщих законов природы, общества и мышления. Так любое наличное бытие есть спокойное и простое, но в нем есть небытие, которое есть его определенность, качество, и качество выступает как реальность и отрицание.

Рассмотрим реальность и отрицание. Что мы можем сказать про реальность? Что она есть. А раз она есть, то что она есть?

Бытие. Только что она была качеством, то есть определенностью, а выяснилось, что она — бытие, то есть что состоялось ее логическое превращение в бытие. Мы рассматривали качество, то есть определенность саму по себе, тем самым мы ее оторвали от наличного бытия, а выяснилось, что она есть бытие. А какое бытие? Наличное. Значит, неотделима оказалась эта реальность от наличного бытия. А раз качество есть наличное бытие, то что в нем есть? Становление. В становлении же, кроме бытия, есть ничто.

Значит, в реальности есть отрицание. А про отрицание, как только мы его сделаем предметом рассмотрения, мы вынуждены сказать, что оно есть. А раз есть, то, значит, оно бытие и, следовательно, отрицание есть реальность. И что мы получаем? Мы вначале развели реальность и отрицание как не тождественные одно другому, а получилось, что они одно и то же. Это значит, что их различие снято. Что значит снято? Снятие — это отрицание с удержанием, то есть различие удерживается в этом отрицании, но оно снято, и налицо отсутствие различия.