Социальное общение и демократия. Ассоциации и гражданское общество в транснациональной перспективе, 1750-1914

Транснациональная сравнительная перспектива переосмысливает и другие общие места национальных исторических традиций. Нет сомнения, что общественные объединения начала XIX века в Западной Европе были прежде всего местом развлечения состоятельных и образованных средних классов. Тем не менее идею и социальную практику нельзя связывать только с одним классом. Существовали свои народные и аристократические традиции социального общения, которые продолжали жить и в начале XIX века, сливаясь с идеей ассоциаций. Если отойти от представления социальной истории о тесной связи между развивающейся буржуазией как классом и либерализмом как ее идеологией эмансипации, станет очевидно, что в обществах, где «буржуазия» была представлена слабо (например, в дворянских и интеллигентских кругах), тем не менее циркулировали либеральные идеи и практики – прежде всего идея нравственного совершенствования в общественном обхождении с другими[106]

.

Так, пусть с временным опозданием, и в Габсбургской монархии с 1830-х годов началось формирование собственной общественности – прежде всего литературных обществ, клубов и благотворительных объединений. Стремившиеся к реформам дворяне привозили либеральные идеи из поездок во Францию, Англию и Германию. Их заграничные впечатления и чтение либеральных трудов приводили этих дворян, многие из которых были крупными магнатами, к убеждению в необходимости нравственно-политического просвещения и воспитания венгерского народа. Венгерский либерал граф Иштван Сеченьи под влиянием поездок в Англию задался целью в 1825–1827 годах основать собственные клубы, что первоначально ему удалось сделать в Пресбурге (Братиславе) и Пеште. Как английские, французские или немецкие аналоги, они служили для общения и коммуникации друг с другом, но прежде всего для образовательных целей, благодаря чтению зарубежной прессы. Отсюда пошло объединенное в ассоциации либеральное реформаторское движение Венгрии. В течение нескольких лет во всех важнейших провинциальных городах образовались клубы разного типа. К 1833 году было известно о существовании двадцати девяти клубов и литературных обществ, к 1848 году это число увеличилось до двухсот десяти, с более чем десятью тысячами членов. В 1848 году, по примерным оценкам, в Венгрии существовало около пятисот ассоциаций – восемьдесят из них только в Пеште и Буде. Местная пресса была поражена такой манией ассоциаций и шутки ради требовала основания союза против умножения союзов[107]

.

Бросается в глаза, что венгерские провинциальные ассоциации носили менее эксклюзивный характер: в них могли участвовать не только дворяне и магнаты, но и самостоятельные работники, ремесленники, а в некоторых случаях, впервые, евреи и женщины. Хотя старые дворянские собрания (úri kazinó) сохраняли свой эксклюзивный характер, часто в том же городе открывались новые бюргерские клубы (polgári kazinó). Однако именно провинциальные дворянские собрания и литературные общества, а не буржуазные ассоциации выступили в поддержку политической либерализации, а также первые стали принимать в число своих членов евреев. В таком небольшом городе, как Арад, местные буржуа отказались признавать бюргерские права (incolat) – то есть перманентное право на проживание – за евреями и высказались против их участия в социальном общении, тогда как в правление литературного общества, где доминировали дворяне, входили два еврея[108].

На основе клубов появились и новые объединения. В Сегеде, к примеру, – музыкальное общество, музыкальная школа, экономическое общество, ассоциация фабричной опеки и женский союз[109]. Ни политические репрессии при режиме Меттерниха, ни ограничительное законодательство о союзах не могли противодействовать тому, что общество стало, таким образом, жить жизнью социального общения, которая в политическом смысле влияла на либерализацию государства. Поэтому венгерский либеральный реформатор Мориц Лукач мог заявить в 1847 году: