Социальный эксперимент

Ширли рядом дышала тихо, и он сам затаился. И постепенно, медленно из привычного лесного шепотка стали вычленяться какие-то странные звуки — как будто кто-то живой не то плачет, не то поет, не то играет на гитаре, на самых тонких струнах. Звук словно надвигался, его становилось больше, он становился уже почти понятным, словно колыбельная, которую тебе пели давно-предавно, и даже твой родитель успел ее забыть, потому что ты вырос… И вдруг ты ее вспоминаешь, и прохладная огромная рука на горячем лбу, и теплое плечо, на котором ты засыпаешь, забыв боль от режущегося зуба…

Ширли положила руку ему на плечо.

— Осторожнее. Первый раз это всегда так действует.

— Они… поют?

— Скорее, вибрируют, — задумчиво ответила Ширли.

Володька молча слушал звук баньши, тот по-прежнему казался печальным и нежным, но перед глазами уже не плыло. Он шмыгнул носом.

— Ага, — сказала Ширли, — а в записи не слышно ничего. Понимаешь, вообще ничего. Наше дыхание, листья шуршат. И все.

— Чудо какое, — улыбнулся Володька.

— Очень точно замечено, — отозвалась Ширли, — именно чудо.

Она подмигнула ему.

— В нашей работе есть не только трудности, парень. Но упаси тебя Бог сейчас встать! Возле гнездовья они еще какие агрессивные. Так что ползем вниз еще тише, чем поднимались.

К вечеру они добрались до перевалочного лагеря. Лагерь оказался до смешного маленьким — четыре разборных домика, вещевой склад, и дровяная печка под навесом. Вокруг домиков высились гигантские хвойные деревья (паракедры, сказала Ширли), от чего лагерь казался совсем игрушечным. Вниз, к озеру, сбегала тропинка. Навстречу Ширли и Володьке из-под навеса выбрались шесть человек — четыре заросших дядьки и две женщины.

— МакШон, зараза, таки приехала? — заорала девушка с короткими светлыми волосами и кинулась обниматься.

— Дай хоть рюкзак-то снять… Принесла я твой шампунь, можешь не прыгать… — с улыбкой говорила Ширли, выпутываясь из снаряжения.

— Владимир? — спросил тем временем широкоплечий мужчина с мягкой русой бородкой, протягивая Володьке руку, — я Олег Викторович, старший по лагерю. Рюкзак положи возле склада, на доски, и иди есть.

Юйхао, женщина лет сорока, с толстой каштановой косой вокруг головы, положила Володьке полную миску замечательно вкусной гречки с настоящим мясом и жареным луком, и поставила на сколоченный из горбыля стол кружку, от которой головокружительно пахло шоколадом.

— Ешь, голубчик. Подкормишься тут на человеческой-то еде. Нас получше снабжают, чем строителей.

Володька уминал кашу, с наслаждением прихлебывая горячее какао, и смотрел, как Ширли распаковывает рюкзаки. На досках перед складом росла гора вещей. Володька поразился про себя, как это они вдвоем столько приперли.

Ширли весь вечер шныряла по лагерю, спорила о чем-то с Олегом Викторовичем и худым черноволосым Айком, шушукалась с Келли и Юйхао. Володька сидел на деревянном кресле возле печки, завернутый в спальник, прихлебывал какао и блаженствовал. К ночи разожгли костер и все расселись — кто на складных стульях, кто просто на бревнах — вокруг него. Денис с хитрым видом вытащил небольшой круг копченой колбасы — Вовка такую и помнил-то плохо, но от воспоминания рот немедленно наполнился слюной.

— Уй, какая пахучая, — сморщилась сидевшая рядом Келли и отодвинулась, едва не спихнув Теренса с бревна.

— Ты же любишь колбасу? — обиженно сказал Денис.

— А сейчас не люблю.

— А что ты любишь?

— А я сама не знаю, что я сейчас люблю, — капризно сказала Келли, — вот смолу древесную люблю ужасно.

— Она горькая, — удивился Денис, — я пробовал! Видел, что ты жуешь, попробовал — дрянь какая-то.

Олег Викторович нахмурился.

— А если токсично?… Ты чем думаешь-то?

Келли надула губы.

— Я проверила. Сначала запах понравился, потом захотелось — я проверила анализатором. Ничего в ней токсичного нет. Жуйте свою колбасу. Я же к вам со смолой не лезу.

— Келли Симоновна, — ласково спросила Ширли, — а ты, мать, когда последний раз текла?

Келли озадаченно посмотрела на нее.

— Откуда знаешь? Третий месяц нету.

Ширли завалилась с бревна на спину и захохотала.

Теренс медленно поднял руку к лицу и замер.

— Ну, ты объясни, что ржать-то? — обиженно протянула Келли.

Теренс встал и, спотыкаясь, пошел вокруг костра.

— Идиоты! — застонал он, — ососки! Следопыты, мать их кузявая, что же мы наделали!

— Да ничего страшного, — спокойно ответила Ширли, мгновенно перестав смеяться, — учебники есть, яичников с Корабля вызовем. Так ведь и должно быть. Вы ведь уже скоро полгода как корабельную пищу не едите. А в сухпайке стабилизаторов мало.

Келли резко подняла голову.

— Это?.. Это ребенок?

— Точно.

— Смешанная Запись меня и Теренса?

— Нормальный ребенок. Твой и его.

Теренс схватил Келли, как мешок, в охапку и озирался с таким видом, как будто ее сейчас отнимут.

— Пожалуй, и мне стоит провериться, — задумчиво сказала Юйхао, и посмотрела на Дениса, — ты не помнишь, по чему это проверяют?