Сотворение миров

Из палатки высунулась чья-то голова, повернулась туда-сюда. Лерой. Выпрямился во весь рост, углядел слева удаляющуюся фигурку Теймураза и двинулся за ним. Он размеренно шагал с одного бруса на другой — уж кому-кому, а Лерою с его гигантским телосложением прыгать было ни к чему. «Вот нянька нашлась!» — с непонятной досадой подумалось Варваре.

У нее не было неприязни к старику, хотя время от времени он возобновлял свою непонятную игру и настоятельно просил девушку ни в коем случае не забыть про какую-нибудь кохню стелющуюся или жимолость узкоцветковую — в таких случаях Варвара просто тихонечко отодвигалась от него и выключалась из разговора, словно названные им цветы вырастали в цепкую и непреодолимую изгородь между ними.

Но сейчас его навязчивая забота о Теймуразе показалась девушке особенно неуместной, потому что посидеть бы ему одному в тишине и подумать. А Лерой обязательно отвлечет.

В мерцающем свечении моря было видно, как две фигуры подошли к сторожевому кибу, присели и пропали, слившись со стеной. Море было темно-коричневым, как необъятная чашка кофе, и золотистый пар подымался от его прохладной поверхности вопреки всем законам физики и метеорологии. Ну что же, они по-своему правы, эти фанатики, эти обожатели сказочной Степухи. Они правы правотой загипнотизированного лягушонка: голодный уж подполз на расстояние одной пяди, а в его круглых глазенках все еще отражается несказанная красота васнецовского пруда с замшелыми валунами и неприкаянной осокой…

Еще одна голова показалась над палаткой — контуры великолепной бороды выдавали Параскива. Ну, понятно: если уж Лерой покидал помещение, то это не могло остаться незамеченным. Просто удивительно, если он не перебудил решительно всех.

Бородатый биолог запрокинул голову, минуты две старательно массировал горло, только потом огляделся. Заметив девушку, он несмело двинулся к ней, осторожно переступая по «шпалам». Был он в свитере и трусах, и его голые ноги призрачно белели в темноте. Он переступил через лежащую ничком Варвару, плюхнулся рядом и мечтательно уставился в мерцающую даль.

«Сейчас разверзнутся поэтические уста, — обреченно подумала девушка, которой никак не удавалось посидеть в тишине. — А ведь вчера я была бы на седьмом небе от такого соседства…»

— Вы напрасно нападали на Темрика, — неожиданно деловым тоном проговорил Параскив. — Мы закладывали в наш БЭМ — большой электронный мозг — все данные по сияниям: время появления всех фаз, продолжительность, высоту слоев, частотные характеристики… Никакой системы. И ни малейшего подозрения на связь с возмущениями здешнего светила. Забавно?

— Нет, не забавно, — отрезала Варвара. — Просто не серьезно. Ведь это не математическая проблема, и если вам так хотелось устанавливать причинные связи, то гораздо результативнее было бы искать их между, скажем, цветовой гаммой сияний и вспышками ностальгии у Лероя, потерей аппетита у сэра Артура или капризами Степки Пидопличко.

— Ну и фантазия у вас! Понимаю теперь, почему вы так быстро нашли общий язык с Темриком: это совершенно невозможный мальчишка, с которым родная мама договориться не может. Вот и вы из той же породы.

— Кстати, о породах: из чего, по-вашему, эта скала?

Светозар от неожиданности дернул бородой:

— Э-э-э… Гранит, наверное. Впрочем, я не специалист.

— Я, к сожалению, тоже. А эти «шпалы»?

— Ну, не знаю…

— Даже для человека, никогда не занимавшегося минералогией, очевидно, что это совершенно разные породы. Как же это получилось? Они словно выходят из стены, но не видно ни трещинки, ни зазора. Но самое главное, Светозар: мне все время чудится, что они — живые.

Светозар отчаянно закрутил головой, словно ища поддержки, и таковая тотчас явилась в лице начальника группы.

Кёлликер подошел, печатая шаг, точно легионер, обошел Варвару и Параскива и проговорил неожиданно мягко:

— Тише, молодежь, Серафину разбудите.

Молодежь пристыженно замолчала. Облако пара, подымавшегося в ночное небо, сжалось и напоминало теперь стремительно и бесконечно мчащийся ввысь золотой столб.

Вернее, призрак столба.

Будь это на Большой Земле, сюда мчались бы на полных парах все исследовательские суда мира. А на Степухе такие вещи — даже не феномен, а так, рядовое явление природы…

— У каждого свежего человека, — задумчиво изрек Кёлликер, — на чужой планете должна появиться хотя бы одна свежая мысль. Это непреложно. Но ваша беда, Варенька, в том, что у вас слишком много свежих мыслей. Вы ершитесь по каждому пустяку, даже такому, который уже нами рассмотрен, обнюхан и просчитан во всех вариантах. Вам за каждым кустом чудится нечто зловещее. Но нельзя же спокойно жить и работать в мире бесчисленного множества пугающих вас мелочей! Выберите себе одну какую-то проблему, первоочередную, и занимайтесь ею… в свободное от работы время, чтобы не получить очередной выговор от Сусанина.

— Я ее не выбирала, эту одну, первоочередную проблему, — сердито фыркнула Варвара. — Она появилась сама собой. И я только дивлюсь, как вы-то ее не видите. А проблема простая: где первопричина всего того, что здесь происходит?