Сотвори свое будущее. Как силой мысли изменить судьбу

– Знаешь, на кого похож твой голос? На тетю Маргарет.

– О боже, неужели?

– Да, разве не странно? Знаешь, самое яркое впечатление детства о тебе – это когда мы вместе маленькими ездили на какую-то ярмарку. Мама тогда одела тебя в швейцарский костюмчик моряка и лакированные ботинки. Это было, кажется, на Пасху.

Карла засмеялась:

– Я тоже это помню. Один из ее дурацких нарядов для двойняшек. Она всегда была так озабочена, чтобы наши костюмы сочетались.

– Не возражаешь, если я ощупаю твое лицо? – спросил Джонатан. – Мне любопытно.

– Не возражаю, давай!

Джонатан встал и провел пальцами по лицу сестры.

– Я уже старая, – заметила она.

– Угу, я тоже.

– Вообще-то ты выглядишь лучше, чем я ожидала».

– Что ж, спасибо, пожалуй, – сказал Джонатан.

– Значит, я говорила, что мне хотелось бы установить более близкие отношения, если тебе, конечно, это интересно. Не имею в виду ничего обременительного. Просто общаться, понимаешь? До моего дома отсюда двадцать минут езды.

– Я думал, ты живешь в Сиэтле.

Она засмеялась: «Это было сто лет тому назад».

Джонатан вздохнул:

– Знаешь, мне бы тоже этого хотелось. Я никогда не смогу ужиться с матерью. Хотя с отцом повидался бы с удовольствием.

– Может, мне удастся это устроить.

– Это было бы чудесно. – Внезапно глаза Джонатана наполнились слезами.

Карла сидела рядом.

– Ой, не хотела тебя огорчать!

– Все нормально.

На пороге появился Родни.

– Что случилось? – спросил он.

Карла встала.

– Просто дядя Джонатан переволновался.

Она вытерла глаза.

– Думаю, нам лучше уйти. Дашь свой телефон?

– Конечно, запиши, он там, на аппарате.

Карла переписала телефон, затем обняла Джонатана.

– Буду на связи. Рада, что приехала.

– Я тоже рад. Был рад и тебя повидать, Родни. Приходи, когда захочешь.

Выходя, они прошли мимо Лупе.

– Мистер Джонатан, кто это? – спросила она.

– Моя сестра и ее сын-гомосексуалист.

– Правда?

– Да. Вряд ли она сама это понимает. А он сознает. Вот уж действительно, каких только чудес не бывает?

– Это значит, что вы этому рады?

– Да. Рад. Не знаю, почему, но рад.

* * *

Джонатан накрывал на стол, расставляя чашки чайного сервиза из костяного фарфора. Вошла Лупе с пакетом купленных продуктов.

– Купила все, что вы хотели, чай, печенье.

– Какое?

– Миланское.

– Великолепно. А как насчет лимонов?

– Да. И их тоже.

– Хорошо. Тогда доставай. Я покажу, как нужно их нарезать для меня.

Спустя пятнадцать минут они уже сидели вместе за обеденным столом, словно на официальном чаепитии. Стол был покрыт льняной скатертью, которую Лупе выгладила именно так, как велел ей Джонатан. Подобранные в тон салфетки были сложены и накрахмалены. На столе – расписанный анютиными глазками чайный сервиз с позолотой. А в центре стояла ваза со свежими гортензиями и пионами. Лупе то и дело входила и выходила, любуясь сервировкой.

– Это все так красиво выглядит. Даже жалко пользоваться. Жаль, что вы не видите!

– В уме я себе все это очень хорошо представляю, кажется, так говорят. Прежде чем ослепнуть, я так пил чай уже много раз.

Джонатан разливал чай очень осторожно, а Лупе мастерски, как стратег, подвигала нужные ему приборы поближе.

– Так сколько кусочков сахара тебе положить?

– Хм… Два? Я никогда раньше не пила такой чай. Только со льдом и лимоном.

– Уж в это я никогда не поверю! А вот Джорджи любил с двумя, а иногда с тремя кусками сахара.

– Потому что он сам был приятный, как сахар. А вам сколько положить?

– Ни одного. Только лимон.

– Ха, вот поэтому вы и сами такой кислый.

Джонатан презрительно посмотрел на нее, затем разлил чай по чашкам.

– Давайка послушаем про платье для твоего quinceañera, о котором ты столько говоришь.

Лицо Лупе просветлело, она торопливо начала рассказывать:

– Я знаю, чего именно мне хочется. Мне оно даже снится. Во‑первых, мне совсем не нравятся платья без бретелек. Поэтому нужно обязательно, чтобы были тонкие атласные бретельки и кружева на corpino .

– А что такое corpino?

Досадуя, что ее перебили, Лупе объяснила:

– Корсаж. Вы что, разве не знаете? Затем длинный подол, кружева и вышивка стеклярусом. А вот насчет цвета ткани я пока еще не уверена. Но она должна быть светлой, думаю, что платье должно быть похоже на подвенечное.

– У меня есть друг – владелец магазина тканей. Когда у меня был портной, то я все покупал именно там. Он закупает ткани по всему миру, самые лучшие. Мы могли бы зайти к нему и глянуть как-нибудь.

– Правда? А когда?

– Когда захочешь.

– Как насчет завтрашнего дня?

– Конечно, только мода-то за три года не сменится? – съехидничал он.

– Мода для quinceañera никогда не меняется. Все всегда очень элегантно, и некоторые девушки даже надевают тиары.

Джонатан фыркнул, так что из ноздрей брызнуло чаем.

– Тиара? Ну, это вульгарно!

Лупе заговорщически усмехнулась:

– Знаю. И насчет вуали я тоже не уверена. Как считаете, стоит мне надевать вуаль или нет?

– Не думаю, – ответил Джонатан. – Под вуалью обычно прячут лицо. Но ты-то хорошенькая. Я ведь тебе говорил.