Соучастники

Мне показалось: сейчас ты позовешь официанта.

– Ты меня не узнаешь? – быстро сказал я. – Это я, Марк. Мы плыли вместе на «Титане».

– А-а-а… конечно.

– Можно мне присесть?

Я решил не отступать, хотя заметил: ты пытаешься найти предлог, дабы от меня избавиться.

– Присаживайтесь, – нехотя сказала ты.

За мною оставался десерт. С кухни обещали принести запеченного окуня в ванильно-абрикосовом желе. Ты попросила итальянские макароны, но после отказалась от них: ты, как я понял, терпеть не можешь переваренное.

– Хочешь мороженое? – весело сказал я.

– Нет. Я буду мясо в шоколаде.

– Замечательный выбор.

Мы помолчали.

– Вы, Марк Анатольевич, если не ошибаюсь, должны были прибыть в Познань, – напомнила ты.

– Да.

– Что же вы тут делаете?

– Восточный экспресс останавливается в Познани.

– Нет, не останавливается, – возразила ты. – Зачем вы врете?

– О-о-о… – с наигранным сожалением ответил я. – Какое несчастье! Меня обманули! Я сел не на тот…

Выражением ты показала, сколь тебе неприятно. Мне хотелось тебя позлить своей глупостью.

– Вам Валерия проболталась? – спросила ты. – Зачем?

– Я попросил ее. Это был секрет?

– Вы… не можете вообразить, насколько сейчас меня раздражаете! Как это!..

Ты отказалась от мяса в шоколаде, встала и пошла в свое купе. Я, оттолкнув пожилых супругов в дверях курительного вагона, побежал за тобой. Ты успешно виляла меж пассажиров, что шли в ресторан. Я же натыкался на вечерние платья и отчищенные от пыли смокинги.

Я не мог не догнать тебя.

– Пожалуйста, откройте мое купе, – зло говорила ты проводнику.

– Давай поговорим, Алиса!

– Зачем ты за мной ходишь?

– Алиса, мы в поезде. Тут не много путей. Нет-нет, не бей меня! – остановил я тебя. – Я не виноват… честное слово!

– Ты меня… раздражаешь, – искренне сказала ты. – Я не могу с тобой говорить!

– Но почему?

– Оставь меня в покое! Пожалуйста, не трогай меня! Ты… я тебя ненавижу!

И со злостью ты закрылась от меня.

Какое-то время я упрямо топтался на месте. А после с ответной злостью пошел есть свой десерт. Знаю, ты желала меня ранить словами, раз уж не получилось ударить по лицу. Прости, Алиса, но у тебя это не вышло. Я разозлился на тебя, признаю, но не воспринял твое отторжение всерьез. Оно было нелепо.

19.

Ты постучалась ко мне. Я готовился ложиться, занавесил черное окно и снимал уже часы. Ты постучала во второй раз. Я понял, что это ты, узнал твое чуть хрипловатое дыхание, и все же спросил:

– Кто там?

– Это я, – услышал я тебя.

– Кто?

– Не смешно. Открой!

Зеленое домашнее платье прильнуло к твоему нежному телу. Я с удовольствием подумал, что в неформальном ты красивее обычного.

– Чего тебе? – спросил я.

– Я хотела извиниться.

– Проходи.

– Нет.

Снова мы зашли в тупик. Чтобы я не расстраивался, ты достала сигареты.

– Покурим? Вернее, я покурю.

Мы перешли в курительный салон. Бронзовые часы на дальнем столе показывали второй час ночи, вот-вот мы должны были прибыть в Страсбург. Мы остались одни.

Еще в купе я пересадил в карман стрекозу. Теперь я осторожно нащупал ее хрупкое тельце, постарался не сжимать ее – и выпустил ее перед тобой. Витражные крылья на мгновение заслонили от меня твои удивленные глаза. Любовно стрекоза спорхнула на твое плечо. Как от страха, ты вздохнула.

– Она ручная, – сказал я, – ты ее не бойся. Она будет слушаться тебя.

Крылья слабо зашевелились, как бы лаская твою щеку.

– Пожалуй, откажусь от сигарет. Вдруг она ненавидит дым?..

Тишина сближала нас, заворачивала нас, как в одеяло.

…Отчего-то на меня нашел странный, липкий страх. Чтобы сбросить его, я взял твою руку, ослабевшую. Ты не сопротивлялась мне. Страх мой не ушел. С новым биением в себе я стал играть твоими пальцами. Ни радости, ни боязни утраты я не знал в эту минуту. Страх казался мне потусторонним, будто я случайно осознал себя в беспорядочной Вселенной, свою неуместную логичность в алогичном мире, свою глупость – в глупом же существовании. И мне показалось, что раз – и я отпущу тебя, и останусь наедине в неестественном, неправильном «окне».

Ты сидела, чуть отбросив голову, глазами – к темноте окна. Чернота в твоих зрачках отвечала тьме за нашим шатким, легко разбиваемым убежищем.

– Алиса… – помню, сказал я.

Ты не ответила.

– Алиса… – повторил я.

– Помолчи.

– Алиса, давай сойдем в Страсбурге. У меня есть деньги. Мы можем поехать… я не знаю… хочешь, мы поедем в Прагу? Или обратно в Москву? Хочешь?

– Нет, нет, – со слезами в голосе сказала ты.

– Но почему?

– Я знаю, как ты тут оказался, – выпалила ты. – Я знаю, что ты везешь, я знаю, знаю!

– Я… не понимаю.

– О, все ты понимаешь!

– Нет, я… о чем ты говоришь?

– О тех «книгах», которые ты везешь, – прямо сказала ты. – Хватит врать! Это омерзительно!

– Это из-за твоего жениха. Я понимаю.

– Боже, какой же ты!.. Ты мне все испортишь!

– Да что же? Объясни!

Ты оглянулась. Мы были одни.

– Послушай, ты все-все испортишь, – чуть не плача, прошептала ты. – Он решит, что мы любовники!

– И пусть!

– Какой ты глупый!.. Мне нельзя рушить наши отношения. Мне нельзя! Я не имею права!..

– Ты можешь объяснить? – уже со злостью спросил я.