Сова

Суннива Рёд работала в вечернюю смену и устала больше обычного. В последнее время она плохо спала. Ворочалась всю ночь в кровати. Видела странные сны. Она не совсем понимала, почему. Может быть, потому, что он перестал звонить? Сначала звонил постоянно, один звонок за другим, сообщение за сообщением, а потом прекратил. Ничего. С Карри что-то случилось? Произошло несчастье? Надо позвонить и проверить? Вздохнув про себя, она вошла в последнюю комнату перед тем, как уйти домой. Турвальд Сунд, сумасшедший приходской священник. Обычно она на две секунды останавливалась перед дверью перевести дыхание, прежде чем войти, но сегодня она так устала, что была не в силах об этом думать. Хотелось скорее домой. Поспать немного.

Войдя в комнату, она вздрогнула, увидев, как он сидит с огромными выпученными глазами и странной улыбкой на губах. Как будто он ждал, когда она придет.

– Я скоро умру, – улыбнулся приходской священник.

– Не надо так говорить, Турвальд, – сказала Суннива и подошла к его ночному столику, чтобы убрать остатки от ужина, который принесли сестры с кухни, но еда оказалась нетронутой.

– Вы не голодны? Не хотите поесть? – спросила Суннива, чувствуя себя неловко от того, что приходится переводить разговор на будничные темы.

– На небе мне не понадобится еда, – улыбнулся священник, не отрывая от нее глаз.

– Не говорите так, – сказала Суннива. – У вас еще много хороших дней впереди.

– Я скоро умру, – повторил священник, на этот раз решительнее. – Но ничего страшного, ведь теперь я все-таки попаду на небо. Бог сказал, что я могу искупить свои грехи.

Суннива подошла убрать еду.

Не попаду на небо.

Я согрешил.

Попаду на небо.

Могу искупить свои грехи.

Суннива Рёд безоговорочно уважала мнение людей. Они могут верить в кого угодно: в Бога, Аллаха, Будду, лесных эльфов, – но в этот момент она была слишком уставшей, чтобы думать об этом. Почему Карри не звонит? Что-то случилось?

Подняв поднос, она понесла его к выходу.

– Нет, ты должна послушать, – решительно остановил ее приходской священник.

Она посмотрела на него почти с отчаянием.

– Мне нужно убрать это, Торвальд, – сказала Суннива, постаравшись изобразить улыбку. – И моя смена заканчивается, скоро придут другие, и все будет хорошо.

– Нет, – громко сказал старик, подняв скрюченный палец. – Это должна быть ты.

Сунниву опять передернуло, и она осталась стоять посреди комнаты с подносом в руках.

Сумасшедший приходской священник.

Нет, она больше не может. Пора домой.

– Пожалуйста, – захныкал он, когда она дошла до двери. – Я не хотел кричать, Господи, прости меня за это, но ты должна пройти этот путь, ты – вестник.

Суннива развернулась и посмотрела на него. Он смотрел на нее умоляющим взглядом, сложив перед собой руки.

– Пожалуйста.

– В чем дело? – вздохнула Суннива.

– Большое спасибо, – сказал старик, увидев, как она ставит поднос на столик у двери и подходит к его кровати. – Мы оба тебя благодарим, Бог и я. Вестник.

Он поднял руки к небу и что-то забормотал.

– Почему я вестник, Турвальд? И что я должна передать? И кому?

Приходской священник улыбнулся ей.

– Сначала я этого не понял, но потом узнал, кто ты.

– Кто я? Но Турвальд, вы знаете, кто я, мы давно знакомы.

– О, нет, нет, – сказал старик, покашляв. – Только когда я услышал разговоры сестер.

– Что это значит?

– О, ну, ты знаешь, она шепчутся и шушукаются, когда меняют мне постельное белье. Они думают, у Турвальда нет ушей, знаешь, они думают, что он вообще не человек, он просто умрет, нет, он же не поймет, что мы говорим о Сунниве.

– Что? – сказала сбитая с толку Суннива. – Что они говорили обо мне?

Вдруг ей стало интересно, что хочет сказать старик, она даже почти забыла о своей усталости.

– И тогда я понял, что ты вестник, – радостно сказал священник, на секунду погрузившись в свои мысли.

– Что они говорили обо мне? – повторила Суннива, возвращая его к реальности.

– О, ничего плохого. Только то, что вы с полицейским больше не вместе. Что он пьет и проигрывает ваши деньги.

– Что за х… – начала Суннива, но осеклась.

Как бы то ни было, она работает в единственном месте в Норвегии, где за нецензурную брань увольняют, так что она научилась владеть языком, но гнев все еще кипел в ней.

– Как они смеют…

– Тссс, тссс, тише, друг мой, все это к лучшему, – улыбнулся священник.

– Как так?..

– Так это правда? Он полицейский?

– Правда, в определенной мере, – кивнула Суннива.

– О, спасибо, Господи. Теперь я отправлюсь на небо, – заулыбался старик, захлопав в морщинистые ладони.

– Турвальд, я не знаю про… – вздохнула Суннива, но он ее перебил.

– Большой грех может быть прощен за большое деяние.

– Я не знаю…

– Так написано в Библии, таково Слово Божье, – продолжил приходской священник, не обращая на нее внимания.

Сунниве показалось, что у него снова начинается приступ безумия, но все же что-то в его глазах говорило ей, что это не так. Она никогда не видела его таким оживленным.

– Значит, я вестник, – сказала она. – Что вы хотите мне сообщить?