Совершенно секретно

Ленуар кое-что понял из этого монолога, а кое-что — нет. Он никак не мог взять в толк, каким же таким образом Кошфер сможет объяснить публике мотивы убийства — ведь Ленуар не филателист, к тому же вся эта затея с приобретением нескольких десятков хоть и дорогих, но все же не достаточно ценных почтовых марок выглядит несколько громоздко. Кошфер постарался разъяснить непонятливому унтер-офицеру и это: не обязательно быть филателистом, чтобы не попытаться извлечь выгоду из страсти некоторых богачей к коллекционированию почтовых марок, в частности — филателистических редкостей. По данным Кошфера (состряпанных им же со знанием дела), Ленуар действовал в интересах проживающего в Париже филателиста-миллионера Филиппа Феррари, который в тот момент тратил миллионы, доставшиеся ему в наследство, налево и направо (то есть на покупку марок), и особенно его интересовали всякие редкости. Но редкость является редкостью только тогда, когда она и на самом деле редкость, и Ленуар, по плану Кошфера, задумал провести небольшую аферу, чтобы заставить раскошелиться расточительного Феррари на кругленькую сумму. Сорок тысяч франков, необходимые для скупки гавайских марок, сумма, конечно, порядочная, и простому унтер-офицеру, естественно, она не по зубам, однако учитывая возможности ведомства, к которому он был причислен, собрать ее не составляло труда: Кошфер показал Ленуару списки несуществующих агентов, на оплату услуг которых он якобы брал в казначействе Второго отдела деньги. Конечно, скупить все экземпляры какой-то одной, пусть и не очень многочисленной марки с целью создания уникума — дело немыслимое, но в данной ситуации мог сгодиться и простой раритет:[186]

в результате незатейливой операции 40 тысяч потраченных Ленуаром франков могли запросто превратиться в миллион, в любом случае без навара изобретательный мошенник от слишком азартного в своем увлечении Феррари не ушел бы.

Насчет кажущейся громоздкости всей операции директор охранки дал своему пленнику такое объяснение: чем более громоздким будет дело, тем больше возможностей запутать его настолько, чтобы невиновный Ленуар всю жизнь прождал окончания следствия за решеткой, если, конечно, в тюремной камере с ним не случится какая-нибудь неприятность. И вообще, во Франции легче, чем в какой-либо другой стране мира запутаться в бюрократической паутине неповоротливой судебной системы даже кристально честному и известному на всю страну человеку, если за дело берутся такие специалисты своего дела, как Кошфер и его коллеги из охранки.[187]

Так что сам Кошфер при любом повороте этого дела ничего не теряет, не в пример несчастному Ленуару. Ленуару предложили честную сделку, и отныне его судьба находится в его собственных руках.

“Двойной агент” после недолгих раздумий пришел к такому же выводу и полностью согласился с Кошфером. Не прошло и нескольких часов, как он уже был дома полностью оправданным, а торжествующий Кошфер докладывал генералу Буадефру, что бумаги Ленуара находятся в его руках, и отныне ни генералу, ни военному ведомству ничего не угрожает. Убийство майора Жиру вызвало некоторый интерес у журналистов, но благодаря стараниям Кошфера и его подручных, интерес этот, сразу же направленный в нужное русло, очень скоро угас…

Карьера самого же Ленуара с этого момента претерпела некоторые изменения. Французской разведке услуги “двойного агента” в связи с полным провалом когда-то предложенной им “игры” с немцами были уже совершенно не нужны, и ему предложили приготовиться ко второму почетному увольнению из французской армии. Пенсии в таком случае опять-таки не предусматривалось, но Ленуару предложили единовременную денежную выдачу в размере годичного оклада и бесплатный билет в Бразилию для него и его семьи в один конец. Это было явным нарушением заключенного с Кошфером соглашения, но Ленуар вполне отдавал себе отчет, что еще дешево отделался, и с готовностью принял это предложение. В феврале следующего, 1894 года, трансокеанский лайнер “Нормандия”, вышедший из Гавра в южном направлении, навсегда избавил Буадефра от ходячего напоминания о его фиаско на ниве “контршпионажа”, и более-менее свободно вздохнули все, кто хоть как-то был причастен к этому позорному для престижа Франции дела.

Глава 4. Мемуары на закуску