Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.

Хаммерштайн деликатно обошел эти проблемы, хотя и признал, что некоторые опыты (в частности, с дистанционным взрывателем) не привели к ожидаемым результатам. Просьба о поставках новой аппаратуры была им вежливо отклонена, потому что, по словам Хаммерштайна, «все, что мы имеем, все это находится в Томке». Правда, он признал, что в Германии ведутся лабораторные опыты по синтезу новых ОВ, но они держатся в секрете.

«Как только будут получены результаты, я даю гарантию, что эти результаты дойдут до Томки. У нас нет повода скрывать перед русской армией наши достижения», — заверил Хаммерштайн.

Действительно, начиная с 1928 г. в ведущих лабораториях Германии было опробовано около 10 тысяч различных химсоединений. Советская сторона знала об этих опытах, — один из заместителей Фишмана В. М. Рохинсон постоянно пропадал на «Томке», а в 1929 г. объездил несколько полигонов и лабораторий Германии. В 1930–1931 гг. в «Томке» прошли испытания газовой смеси «пфификус». Однако в основном испытания вплоть до 1933 г. проводились с уже известными ОВ ипритом и фосгеном (Gelb- und Grilnkreuz).

Аналогичной была реакция и на два других советских предложения. Первое касалось советского участия в научных работах, проводившихся в Германии. Для этого предлагалось направить советских специалистов по химии в качестве ассистентов немецких ученых. Хаммерштайн предложил сделать это в будущем, сославшись на необходимость получения предварительного согласия этих ученых.

Во втором предложении речь шла об организации общего института в Берлине, где обе стороны занимались бы научной работой, а полученные результаты испытывали в «Томке». Хаммерштайн ответил:

«Эта мысль хороша и это было бы очень полезно, будь то возможно. Но, первое — это стоило бы очень много денег и, второе — было бы трудно сохранить секретность. <…> Нам, кроме того, не удалось бы привлечь к участию в работах института наших лучших ученых, от которых мы зависим. Поэтому, я думаю, нам следует пока ограничиться тем, что мы оба в состоянии сделать. Что это, к сожалению, немного — в этом я вполне согласен с господином Фишманом, но, к сожалению, не вижу возможности расширения работ в настоящее время».

В советских архивах сохранился документ — проект создания специальной военно-химической лаборатории, научным руководителем которой должен был быть немецкий химик, а административным директором — представитель наркомвоенмора. К работе лаборатории должны были быть привлечены 5 ассистентов-немцев, а остальной персонал — укомплектовываться из советских специалистов. В документе говорится, что

«назначением лаборатории с привлечением крупных немецких специалистов по ОВ является:

1) Обучение наших работников методам научной работы немцев по военно-химическому делу.

2) Получение высокой научной консультации по особо сложным вопросам военно-химической техники.

3) Усовершенствование старых и открытие новых средств химической борьбы»[325].

Основное внимание в работе лаборатории должно было быть направлено на синтез новых препаратов, изучение действия ОВ на организм человека, выработку рациональных методов анализа ОВ, проверку технических условий для приемки ОВ, резины и активированного угля, а также на разработку новых дегазирующих веществ. Однако идею создания совместного химинститута в Берлине немцы отклонили.