Совет юстиции

— Он ушел, — сказал Старкье, присел и провел вокруг себя рукой, пытаясь в темноте найти мертвое тело — ему был нужен нож.

— Это ложь, — холодно отозвался неизвестный. — Ни он, ни вы, Рудольф Старкье, ни женщина из Граца, ни убийца Франсуа не выходили отсюда.

— Месье слишком много знает, — ровным голосом произнес Старкье и бесшумно шагнул вперед, водя перед собой ножом.

— Оставайтесь на месте, — предупредил неизвестный, и в тот же миг Старкье и молчавший Франсуа одновременно бросились на голос, нанося удар…

Страшная пронизывающая боль, которую испытали они в следующую секунду, на какое-то мгновение парализовала их. Расставленные в стороны жилы подключенного электрического кабеля, который неизвестный держал перед собой наподобие щита, выбили из руки Старкье нож. Франсуа, рухнув на пол, застонал.

— Неразумное решение, — произнес голос. — А вам, сударыня, лучше не двигаться, поверьте… Просто расскажите, что с Бартоломью.

Какое-то время в комнате было тихо…

— Он мертв, — произнесла женщина из Граца.

Она почувствовала, что неизвестный пошевелился.

— Он был предателем, поэтому мы убили его, — пытаясь сохранять спокойствие, продолжила она. — А как поступили бы вы, считающие себя судьями?

Ответа не последовало, но она услышала шуршание его пальцев, которыми он провел по стене.

— Хотите включить свет?.. Нам всем не хватает света, — недрогнувшим голосом, произнесла она и сама зажгла свет.

Он увидел девушку, стоящую рядом с телом того, кого она заманила в смертельную ловушку. Непокорную, уверенную, с презрительной усмешкой на устах и странным образом отстраненную от той трагедии, которую сама же и накликала.

Она увидела смуглого мужчину лет тридцати пяти, с глубокими серьезными глазами, широким лбом и аккуратной бородкой клинышком. Мужчину высокого роста, сила которого была видна в каждой черте его отлично сложенной фигуры и лица.

Девушка дерзко посмотрела ему в глаза, но под его властным взглядом опустила веки.

Мертвец, застывший на полу в неестественной позе, лежащий рядом с ним без сознания убийца, Старкье, в полубессознательном состоянии припавший спиной к стене, — все они, казалось, были настолько незначительными участниками этой драмы, что не заслуживали внимания.

— Вот вам свет, — произнесла девушка. — Не так просто нам в Красной сотне разгонять мрак отчаяния и помогать угнетенным…

— Приберегите речи для другого случая, — ледяным голосом прервал ее Манфред, и пренебрежение, которое она услышала в его голосе, обожгло ее, как удар хлыста. Впервые за все это время лицо ее загорелось, а глаза яростно вспыхнули.

— У вас плохие советчики, — продолжил Манфред. — Вы говорите о диктаторах и прогнившей монархии… Но кто вы сами, если не марионетка, которую заставляют действовать ложью и лестью? Или ваше желание, чтобы вас считали заговорщицей, эдакой Шарлоттой Корде, это всего лишь каприз, прихоть? Когда вас называют Принцессой революции, это тешит ваше тщеславие… Даже больше, чем если бы вас называли Прекрасной принцессой. — Он говорил, тщательно подбирая слова. — Но мужчины, такие как эти, — он кивнул на Старкье и Франсуа, — видят в вас только Прекрасную принцессу, а вовсе не женщину, способную вдохновлять на что-то избитыми фразами, и совсем не героическую патриотку, умеющую повести за собой пламенными речами. Для них вы — обычная женщина из плоти и крови. Красивая, желанная.

Все это было сказано по-немецки, и в словах его были такие тонкие оттенки смысла, которые невозможно передать в переводе. Он говорил уверенным, ровным голосом, лишенным каких бы то ни было чувств. Ему было нужно ранить ее, и ранить больно, и он понял, что достиг своей цели.

Он увидел, как быстро стала вздыматься и опускаться ее грудь, когда она попыталась сдержать нахлынувшие на нее чувства. Еще он увидел, что там, где ее острые белоснежные зубы впились в губу, выступила кровь.

— Я запомнила вас, — произнесла она дрожащим от волнения голосом. — Я буду искать вас и найду. И кем бы я ни была, Принцессой революции или Прекрасной принцессой, можете быть уверены, вас ждет расплата. Страшная расплата.

Мужчина поклонился.

— Это как распорядится судьба, — спокойно сказал он. — Пока же вы бессильны, и если бы я хотел, вы бы такой навсегда и остались, теперь же я отпускаю вас.

Он отступил в сторону и открыл дверь.

Его глаза были, как два магнита. Не в силах оторвать от них взгляда, она, точно в трансе, ступила вперед.

— Вот ваш путь, — сказал он, когда она заколебалась. Ей было унизительно осознавать свое бессилие, и это сводило ее с ума.

— Мои друзья… — начала она, остановившись на пороге.

— Ваших друзей ждет та же участь, которая однажды постигнет и вас, — голосом, лишенным всякой интонации, произнес он.

Побелев от ярости, она стремительно развернулась к нему лицом.

— Вы… Угрожаете мне! Хорош храбрец — угрожать женщине!

Но уже в следующую секунду она была готова откусить себе язык за эти слова. Она обратилась к нему, как женщина обращается к мужчине! Для нее это было самое большое унижение.

— Прошу вас, — вежливо, но твердо произнес он, указывая на дверь.