Советские космонавты

Несколько раз атаковал начальника цеха, ходил в райком комсомола, дважды был у директора завода. Упорство Павла, требования и просьбы сделали свое дело. В предписании значилось: «Город Сарапул, 3-я школа морских летчиков». Так начался май 1943 года...

3-я школа считалась «первоначалкой». Здесь в течение года курсантов знакомили с учебными самолетами По-2 и Ут-2, давали основы летного дела, выпускали в первый самостоятельный полет. В Сарапуле Павел получил летную закваску.

Неизгладимый след оставил в его сердце старший лейтенант А. Гарсков, командир их авиационной эскадрильи. Это был настоящий ас! Подвижный, энергичный, влюбленный в небо, мужественный человек.

Для курсантов Гарсков был признанным авторитетом. Слово его — закон. Если комэск цедил: «Плохо», значит, не постиг ты еще чего-то такого, без чего летчиком стать нельзя. Он напоминал Павлу его первую учительницу с ее удивительным умением смотреть и видеть. Смотрят-де все, а видят немногие, говорила она. Гарсков говорил то же самое. Он учил их видеть. В воздухе спрашивал:

— Чувствуешь?

— Ясно, — отвечали ему. А он свое:

— Я о чувстве спрашиваю, а не о ясности. Машину чувствуешь? Ты ей «ногу» даешь, а надо чуть-чуть руля. Ну как теперь?

— Чувствую.

— Что чувствуешь? — допытывался командир. — Объясни...

В провозном полете, бывало, тысячу вводных даст — только успевай отвечать. Но спешки не любил. Если в ответе упущено что-то, переспросит несколько раз, но свое «выжмет». Когда молчит, не перебивает, знай — чушь плетешь. А если то и дело вопросы задает, стало быть, доволен.

Павла Беляева Гарсков выпустил в самостоятельный полет в начале весны. На аэродроме еще лежал снег, утрамбованный, скрипучий. Курсанты грелись в каптерке, но каждый раз выскакивали посмотреть на посадку товарища.

Когда Павел посадил самолет, старший лейтенант лишь хлопнул его по плечу. И уже другому: «Очередной!» Ребята торопились поздравить. Экзамен выдержан.

Через год Павел начал летать в Ейском авиационном училище...

9 мая 1945 года, в День Победы над фашистской Германией, морской летчик младший лейтенант Беляев получил назначение — на восток, к берегам Тихого океана.

Время было суматошное. Вновь прибывших перебрасывали из части в часть, пока не определялось постоянное место службы. Осел в одной из частей и Павел. Молодежи здесь было мало. Летали больше «старики». Они рвались в каждый вылет. Где уж тут пробиться новичкам! Их больше использовали для несения нарядов, патрулирования. Называлось это «вводом в строй».

Когда началась война с Японией и Павел услышал свою фамилию среди тех, кто должен был лететь для сопровождения бомбардировщиков, он не поверил. Группе истребителей поручалось прикрывать «пешки» (Пе-2), которые отправлялись бомбить японские порты. Летчик Беляев входил в состав крылатой девятки.

До полета оставалось около часа. Павел тщательно проверил самолет, вместе с техником снарядил полный боекомплект. Но стрелять не пришлось. «Пешки» отбомбились без помех: с земли по ним стреляли, но сражения в воздухе не состоялось — японцы не очень-то ввязывались в бой с нашими истребителями.

...В Приморье проходили зимы и весны. Годы прибавляли возраст, приносили опыт и зрелость. Павел не в обиде на свою судьбу. Она вела его нелегкими путями, но вела правильно. В полку Беляева считали трудягой. За славой не гнался, летал, как все, даже лучше иных. Техника в те годы менялась быстро, по он поспевал за ней. С «яков» пересел на «лавочкины», потом на «миги». Семь разных типов самолетов в арсенале летчика, не считая учебных, и все семь знал в совершенстве.

Однажды он вел группу самолетов с острова на материк. Шли над морем. Куда пи глянь — всюду однообразная гладь. Павел смотрел на приборы. Только они могли вывести группу в заданный район. Ориентиров в море нет, «привязаться» не к чему.

По расчету времени оставалось пройти километров двести. Но что это? Самолет как-то странно себя ведет, его словно тянет вниз. Что с двигателем? Перебоев нет, но тянет слабовато. Павел прибавил обороты. Явно не хватало топлива. Прибор показывал, что в баках оно есть, а вот в двигатель поступает недостаточно. Истребитель терял высоту. Когда нет тяги, самолет превращается в обычный железный планер.

Если бы внизу была земля! Там можно найти площадку, пойти на вынужденную посадку. А что делать, если под крылом море? Вода впереди и сзади, слева и справа. До боли в глазах вглядывался Павел в серую полосу горизонта, но берега не видел. Попробовал дернуть рукоятку альвеерного насоса. Раз, другой, третий... Вроде бы лучше. Сразу почувствовал возросшую силу тяги. Потом еще и еще. Самолет перестал проседать. Летчик продолжал качать. В левой руке — ручка управления, в правой — рукоятка насоса. Без подкачки двигатель отказывался работать.

Рука быстро устала. Слишком резко качал. Но медленнее нельзя. Подача топлива должна быть непрерывной и достаточной. Со стороны полет выглядел очень странно. Это заметил и ведомый. Самолет Беляева то и дело покачивало.