Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Я весел, здоров и как будто крепок,И сердце стучит и работает дружно,И кажется — тело — не тело, а слепок.Которому вовсе облаток не нужно.Но вдруг выбивает из круга, из такта,То бурей бросает, — то мертвым лежишь.Пошел я к хирургу. «Вот так мол и так-то.Кладите на стол и готовьте ножи».Я болен. Не сплин, не чахотка, не скука.Любви и наркоза не знаю давно.Дрожит мое сердце, и голос, и рукиПри виде белеющих яблонь весной.

Я в синие ночи брожу по аллеямИ словно романтик с зарею дружу.Я болен. Вам, доктор, должно быть виднееПодайте мне маску. Я замер. Лежу.И вот я застыл, как бездушная плаха,Но брызнули слезы по впадинам щек,Когда он спокойным, уверенным взмахомУтихшую грудь пересек.Сознанье уходит, качается, вертитсяИ пульс разрывает ритмичную цепь.Сейчас вот рукой остановит сердцеИ сердце, как вишню, раздавит ланцет.И слышу: сквозь рой лабиринтов и штолен,

Сквозь бред хлороформа, метель чепухиХирург говорит: «Безнадежно болен.Опасней чахотки и тифа — стихи».<1930> ^{278}

279. Мудрость

Восприняв мудрость чисел и таблиц,Пройдя тройные рощи интегралов,Мы вышли в жизнь,Как в схватку корабли,Обрывки пены бросив у причалов.Нам стали тесны эти небесаИ ход планет казался тяжелее.

Нам другом был и Ом, и Гей-Люссак,Декарт, Паскаль и Менделеев.И мир был покорен и прост,И формулам должны были поддатьсяСпокойное мерцанье звездИ душное цветение акаций.Но в гроздьях формул потерялись мы,Найдя не сразу наше назначенье.Философы! — Лишь обменяли мир.Мы — изменить должны его движенье.<1935> ^{279}

280. Очень рано

Еще над морем не светало,

Еще в горах висела мгла.Когда украдкой пробежалаБольшая капля вдоль стекла.И теплый дождик рад стараться —Давай шуметь по мере силПо листьям мокнувших акаций,По тонким столбикам перил.И пузырями у фонтанаПошел вздуваться и шипеть.Пускай шумит. Еще ведь раноИ нам вставать, и птицам петь.1939 ^{280}

281. Еще февраль