Советский архимандрит

– Прими мои искренние соболезнования, сын мой, – сказал Алипий.

– Мне не нужны ваши соболезнования! Вы обманываете людей. Если бы Бог существовал, он не допустил бы такой несправедливости, не лишил бы меня жены и дочери. Они не сделали ничего плохого, они даже в церковь ходили, а умерли сразу после крестного хода. На что же ваш Бог смотрел? Он наказал не только их, но и меня. Я остался совсем один.

– Сын мой, пока ты жив, ты должен стараться быть счастливым, а с женой ты обязательно встретишься.

– Где, в загробном мире? Его нет, – отрезал Савраскин.

– Откуда ты знаешь, ты же там не был, – возразил Алипий.

– Недавно человек в космос летал, а Бога не видел.

– Ты тоже в Москву ездил, а Хрущёва не видел, – ответил Алипий.

– Я ездил туда не с Хрущёвым встречаться, а жену врачам показать.

– Так ведь и Гагарин в космос летал не на приём к Господу.

***

После встречи с Савраскиным, Алипий зашёл в свои покои, взял письмо, которое в его отсутствие принёс келейник и сел у камина. Письмо было из ФРГ, от жителя города Реслингхаус Георга Штайна. Ни имя человека, ни название города Алипию ничего не говорили. Он раскрыл конверт, вынул бумагу и повертел её в руках. Она была аккуратно исписана каллиграфическим почерком, на языке, который он не понимал, и Алипий подумал, что герр Штайн дал ему прекрасный повод встретиться с сестрой. Она знала немецкий в совершенстве, и если он придёт к ней не как настоятель монастыря, а как частное лицо в гражданской одежде, то не привлечёт к себе внимания, но самое главное, после того, как она осталась вдовой, никто не запретит ей встретиться с ним.

***

А когда Савраскин вернулся домой, на него напала жажда деятельности. Он написал письмо, в котором предлагал запускать по радио джаз во время крестного хода, уверяя, что это поможет отвлечь молодёжь от церкви. Направил он своё письмо в комитет по телевидению и радиовещанию.

В комитете знали, что Хрущёв объявил войну религии, но знали также, что и современная Западная музыка не была у него в чести. Боясь принять неправильное решение, председатель комитета записался на приём и высказал Хозяину идею Савраскина.

Хрущёв задумался: недавно в одном из своих выступлений он говорил, что капиталисты используют все средства, чтобы воздействовать на советских людей и одним из этих средств является чуждая советскому народу музыка. И вот теперь ему предлагают заменить одно зло другим.

Председатель комитета, пытаясь произвести впечатление, сказал, что о концерте необязательно объявлять заранее, достаточно распространить слухи о нём, потому что народ слухам верит больше, чем официальным сообщениям. Концерт же передадут всего один раз, а с одного раза никто эти рок-н-ролы не запомнит.

Хрущёв подумал, что он-то уж точно не запомнит, ему не удавалось повторить даже мелодию песен, которые он слышал много раз. А тут и музыка какая-то дурацкая, и слова иностранные. Может, этот тип прав.

Председатель комитета, заметив его колебания и желая отвести от себя всяческие подозрения, добавил, что подал эту мысль житель города Печоры, Савраскин.

– А он, случайно, не провокатор? – спросил Хрущёв, – советует отвлечь нашу молодёжь от религии, а сам хочет приучить её к джазу.

– Савраскин – парторг местной школы, он написал, что клин клином вышибают, – пробормотал председатель.