Советский рассказ. Том второй

Но сегодня тяжелые мысли не оставляли Ахмадбека. Оскорбительное рукопожатие Мухаммадмурада, его полные неприязни взгляды и то, что на туе на глазах у всех он послал ему мозговую кость, грубо намекая на то, что силы у Ахмадбека иссякли и ему необходимо их восполнить, — все это никак не выходило из головы, сколько он ни старался.

«Парень совсем опьянел от славы… «Звездная болезнь» вскружила ему голову, — вздохнул Ахмадбек. — Правду говорит Салим, люди все разные, всяк на свой лад…»

В памяти Ахмадбека ожили некоторые картины его собственной молодости. Вспомнилась и встреча с Наврузом-пахлавоном.

В те годы Навруз-богатырь был очень знаменит. Слава о нем гремела по всему Дарвазу. Хотя Ахмадбек был тогда еще новичком, молва о его победах дошла до слуха борцов, пахлавонов соседних районов. Может быть, причина столь скорой известности Ахмадбека заключалась в том, что борьба проходила в самый разгар строительства Большого Памирского тракта и как раз на празднике дорожников он завоевал свою первую победу. А ведь то, что происходит на дороге, быстрее обычного становится общим достоянием. Ведь на строительство собрались тысячи людей со всех концов Таджикистана, и национальная борьба была одним из любимейших развлечений строителей.

Как-то Ахмадбек вел своего охромевшего жеребца в Верхний кишлак к ветеринару. Хотя конь с трудом ступал на больную ногу, Ахмадбек все же перебрался с дороги на тропу, идущую по-над Ванчем, чтобы повстречать меньше людей. Ведь каждый встречный обязательно начнет расспрашивать, отчего и когда охромел скакун, набрал ли Ахмадбек такой-то травы на таком-то склоне, растолок ли ее и приложил ли к больной ноге жеребца, прибегал ли он к помощи целебной воды, которая вытекает из такого-то источника, и так далее и тому подобное.

На одном из поворотов тропы Ахмадбек вдруг остановился. Жеребец, бредущий сзади, ткнулся мягкой мордой ему в шею и обдал горячим дыханием, будто спрашивая о причине внезапной остановки.

Шагах в тридцати, под ореховым деревом возле родника, на расстеленном румоле[43] молился человек. Он стоял на коленях лицом к Ахмадбеку и, опустив голову, беззвучно шевелил губами. Обычаи запрещают мешать молитве. Ахмадбек накинул поводья на ближайший куст и присел на камень в ожидании, пока незнакомец кончит молиться.

Спустя некоторое время со стороны родничка послышался голос:

— Эй, сынок, иди сюда!

Незнакомец, перестелив платок на другое место, вынимал из своей дорожной торбы сдобные лепешки, сушеный урюк, изюм, вареные яйца и прочую снедь. Затем он выпрямился, и Ахмадбек сразу понял, что перед ним пахлавон.

Поздоровались. Поинтересовались здоровьем друг друга.

— Ты из этого кишлака? — указав в сторону, откуда шел Ахмадбек, спросил встречный.

— Да.

— Раздели со мной трапезу, сынок. Когда я один, кусок не лезет в горло.

Незнакомец говорил очень приветливо, с ласковой и доброй улыбкой, и Ахмадбек, хоть и спешил, не смог отказать ему.

Сели за дастархан и начали есть, макая сдобные и вкусные лепешки в воду ручья, который, перерезав пешеходную тропу, сбегал в Ванч.

Гнедой, поджав больную ногу, время от времени нетерпеливо фыркал и, мотая головой, жалобно глядел на хозяина.

Путник спросил Ахмадбека имя председателя колхоза, поинтересовался здоровьем аксакалов кишлака. Ахмадбек отвечал по возможности подробнее.

— Несколько лет назад я гостил у вас, — сказал незнакомец. — Хороший кишлак, и климат мягкий, и живут там добросердечные и гостеприимные люди. — И, пожевав размоченную в воде лепешку, вдруг спросил: — Ахмадбека знаешь?

— Какого Ахмадбека? — Сердце у молодого человека усиленно забилось.

— А разве у вас много Ахмадбеков?

— Из взрослых один.

Поняв свою оплошность, Ахмадбек густо покраснел. К счастью, путник в это время рылся в торбе и не смотрел на собеседника.

— Именно его я и имею в виду. Пахлавона.

— Жив-здоров…

— Говорят, силен и ловок?

— Сила-то у него есть, но молодой еще… — пробормотал Ахмадбек, не зная, куда деваться от стыда: говорит о себе в третьем лице, как о постороннем человеке.

— Э, сынок, борьба и молодость сочетаются очень хорошо.

— Кто его знает…

— Ты ведь тоже, братец, занимаешься борьбой, я это сразу понял… Как тебя звать?

Вопреки желанию Ахмадбека беседа приняла такой оборот, что он и не соврал, но и правду не сказал, и если теперь откроет незнакомцу свое имя, тот будет вправе обидеться, а назовется другим именем, еще больше погрязнет в болоте лжи…

— Иногда выхожу на майдан, — смущенно произнес Ахмадбек, моля аллаха, чтобы незнакомец не повторил своего вопроса.

— А с Ахмадбеком боролся? Небось он тебя уложил?

— Мы были равны.

— Вот как?! — воскликнул незнакомец и поднялся с места. Ахмадбек тоже встал. Незнакомец испытующе осмотрел его с ног до головы, на его лице засияла добрая улыбка, и он сказал:

— Поборемся, сынок?

— Как же?.. Ведь я… — проговорил Ахмадбек, оглядываясь на своего коня.